Официальная церемония однажды завершилась, .и тело Ленина
под стеклянной крышкой было выставлено для почитания у полно-
жья Кремля. Жизнь брала свои права, а художникам надлежало пла-
стически выразить посмертную жизнь вождя и его доктрины сооб-
разно с речами Центрального Комитета. Задача деликатная: фа-
мильярность Черемных могла теперь показаться неуместной, а про-
стой портрет Ленина (по фотографии Оцупа), как на памятной поч-
товой марке, выпущенной 28 января 1924 года, был отныне недо.
пустим.

Не прошло и трех месяцев, как настоятельно необходимое изо-
бражение явил плакат Страхова. Соединив разрозненные элементы
героического прошлого, художник представил Ленина в полный
рост, в движении, с рукой и напряженным взглядом направленными
вперед, по существу доминирующего всей своей «гигантской» фи-
гурой в композиции плаката (рис. 8). Не говоря уж о цветовой сим-
волике, унаследованной от гражданской войны, здесь ничего не
случайно: усыпанная солдатами и штыками бронированная машина
и непременный знаменосец, становящийся символом и воскрешаю-
щий в памяти Ленина Октябрьской революции и гражданской вой-
ны, его кепка или заводские трубы, символизирующие вождя проле-
тариата и главу правительства, энергичное лицо и всевидящий
взгляд, пронзающий будущее.

Все-таки этот силуэт Ленина очень существенно превышает
смысл единственного понятия вождь. Примечателен здесь ореол
сияния, излучаемый театральным солнцем, исходящим от персоны
нашего героя, неподвижный и как бы надреальный силуэт которого
являет сверхисторические габариты, освободившиеся по его смерти.
На грани между привычным лидером прошлых лет и социалистиче-
ским пророком, чья мысль и практика неколебимо руководила дея-
ниями учеников и последователей, этот плакат служил лримером
развивающегося апофеоза вождя. Наконец, сдержанность надписей:
двойная дата (1870-1924) на верхней линии, которой соответствует
простая подпись председателя совнаркома - надписи, утверждаю-
щие и усиливающие впечатление от Ленина, остановленного в рас-
цвете сил и отныне времени неподвластном. Если существует пла-
кат, заслуживающий титул «революционная икона» [18], то это,
безусловно, плакат Страхова, Отметим, что художник добился ус-
пеха, сумев соединить в одно целое и даже запечатлеть, различные
персонажи, прославляемые воззванием Центрального Комитета. ЭТО
все сразу - товарищ Ленин, Владимир Ильич, и «дорогой Ильич»,
смерть которого, как тому и должно быть, совершенно не помешала
его жизненному поприщу.
Наконец, вопреки некоторым более поздним утверждениям,
единство партии, оставленное якобы без внимания в работах, по-
священных Ленину, не утрачено. Этот колоссальный силуэт, еди-
нолично выделяющийся на горизонте будущего, воплощает имен-
но единство Партии, для которой Ленин стал высшим авторитетом
и «воплощением коллектива». Соединив элементы - и сантимен-
ты, - разрозненные до тех пор, превосходная обобщающая компо-
зиция Страхова указала путь и дала покойному вождю образ, взя-
тый - в большей или меньшей степени - за образец всеми ленин-
скими иконографами.

Прервем здесь анализ и попытаемся кратко резюмировать ос-
новные выводы. Заметим, прежде всего, что образ Ленина начал
распространяться с 1918-1919 годов, значительно раньше, чем это
считается обычно. Ссылаясь на личную скромность Ленина, неко-
торые авторы описывают его как человека, враждебного всем фор-
мам прославления его персоны, В действительности же руководи-
тель советского государства, как никто внимательный к проблемам
пропаганды, был достаточно осмотрителен, чтобы не понимать ее
мобилизационной роли и отвергать художников, даже если его лич-
ная скромность при этом и страдала.

Вначале это олицетворение Советской власти не имело такого
размаха, и изображение Ленина в большинстве плакатов граждан-
ской войны как раз отсутствовало. Более того, Ленин здесь пред-
ставлен отлично от того образа, который установится: на одном
уровне с остальными действующими лицами.

В самом деле, надо было дождаться 1920-х годов и сооружения
мавзолея, чтобы изображение Ленина забралось на бронированную
башню 1917 Г., чтобы оно прекратило быть настоятельно необходи-
мым и, мало-помалу, уступило любому другому изображению, С
1918 по 1925 год начальный образ Ленина-большевика эволюцио-
нировал и наполнился всеми теми атрибутами и новыми смыслами,
которые породили иное воплощение: сразу предводитель мирового
пролетариата и вестник нового мира, про образ и проводник буду-
щего человечества, вождь коммунистической партии, с которой он
себя отождествляет, и которая создана лишь им самим, как провоз-
глашали хорошо известные стихи Маяковского. От Наппелбаума до
Страхова и Евсеева, метаморфоза поразительная.

И полбеды, когда бы персонаж Ленина ограничился лишь иден-
тификацией с его личныи режимом, не устраняя при этом все иные
формы аллегорий и символов. Ведь художники начали поиск в
1918 году во время первых революционных праздников, были под-
готовлены пластические воплощения Революции, Конституции,
Свободы или Труда, наконец-то освобожденного. Довольно привес-
ти пример стелы, посвященной Конституции, оформленной Андрее-
вым в античном духе в виде крылатой победы, или же всадника Ре-
волюции, с мечом в руках, сидящего на вздыбленном коне, укра-
шавшего Большой проспект Васильевского острова. Какими бы не
были недостатки этих первых работ, но это был достойный путь и,
остававшаяся вначале на заднем плане фигура Ленина, перестала бы
монополизировать и заслонять собой всю иную революционную
символику. Монополизировать до такой степени, что развитие ле-
нинекой иконографии вызвало атрофию любых иных представле-
ний. Советский Союз, к сожалению, не познал ни своей Марианны,
ни своей Свободы (Делакруа), ведущей народ и освещающей мир,
на который она могла бы претендовать по праву. Ибо, приняв все во
внимание, единственный персонаж Ленина был не в состоянии
справиться со всем сразу.

И последнее замечание: оказалось, что, затмив собой все прочие
аллегории - Революции, Свободы или Правосудия, изображение
Ленина придало новому режиму образ преимущественно муж-
ской [20], не сохранив от Рембрандта ничего кроме могучих и стра-
стных мазков. Можно ли не сожалеть, что Советская Россия лиши-
лась иного полюса, всякого женского противовеса и всего, что есть
в женских аллегориях - нежности, сострадания, «света»?