1.Уэльс. Угольный район долины Ронты. 2. Сталелитейный завод в Порт-Толботе. 3. Верфи в Глазго. 4. На автомобильном заводе в Ковентри. 5. На авиационном заводе компании Виккерс-Армстронг лимитед в Уэйбридже. Сборка турбовинтовых пассажирских самолётов. 6. Общий вид атомной электростанции (графство Камберленд).

И такая картина по всей стране – на северо-западе, в Мидлендсе, наконец, в старых промышленных кварталах Лондона. Но на северо-востоке, где раньше добывали уголь, плавили сталь, спускали на воду корабли и делали многое другое, этот упадок представлен в наиболее концентрированном виде. Это процесс, который я назвал деиндустриальной революцией, когда целые производящие регионы и классы выброшены на обочину.

Об этом мало говорят по телевизору, но в британских экономических кругах основные темы дебатов – почему разница в доходах выросла столь резко и почему страна до сих пор находится в режиме экономического спада. Катастрофические цифры безработицы, опубликованные 16 ноября – тоже часть этого процесса. И когда Дэвид Кэмерон и Винс Кейбл (министр по делам бизнеса и инноваций Великобритании — прим. переводчика) громко рекламируют свою кампанию в поддержку британской промышленности, они игнорируют жалкое состояние, в котором находится этот сектор экономики.

Что стало причиной деиндустриализации? В значительной степени, это происходит из-за сказок о направлении развития Великобритании, которые как консерваторы, так и лейбористы рассказывают на протяжении добрых 30 лет. Они состоят из трех частей. Во-первых, времена тяжелой промышленности ушли навсегда. Будущее состоит в том, чтобы работать головой, а не руками. Во-вторых, задача правительства в его экономической политике состоит лишь в том, чтобы не мешать. Ну и наконец, нам нужно открыть наш рынок для других стран, поскольку (несмотря на бесконечные поражения на Уимблдонах и чемпионатах мира по футболу) наши элиты в Вестминстере уверены, что Великобритания может победить в любом виде конкурентной борьбы.

В 1974 году ближайший политический соратник Тэтчер Кит Джозеф выступил с речью, ключевая часть которой называлась "Рост означает изменения". По его мнению, в британской промышленности работало слишком много людей, из-за чего "доходы были слишком малы, прибыли были слишком малы и инвестиции были слишком малы". Решить эту проблему можно было сокращением персонала, который бы укрепил позиции компаний и высвободил бы рабочую силу для новых предприятий.

Пять лет спустя консерваторы стали прямо стимулировать этот процесс. Во-первых, была запущена программа экономии, в результате которой четверть рабочей силы в промышленности была сокращена только в течение первого срока Тэтчер. Затем последовала приватизация и экономическая политика, нацеленная на поддержку бума в жилищном строительстве и финансового сектора Сити.

Вопреки предположениям Джозефа, уволенные инженеры средних лет не превратились в программистов. Им пришлось найти себе рабочие места похуже или вообще пойти по миру.

В это самое время Великобритания переживала самый тяжелый промышленный упадок среди стран Западной Европы. Когда Тэтчер пришла к власти, промпроизводство обеспечивало 30 процентов национального дохода и давало работу 6,8 миллиона человек. Когда в мае прошлого года Браун покинул Даунинг-стрит, доля промышленности в ВВП сократилась до 11 процентов, а количество занятых в сфере – до 2,5 миллиона человек.

Тут, конечно, надо сделать два замечания. Во-первых, занятость в промышленности зависит от производительности. Чем больше вы применяете автоматическое оборудование, тем меньше людей требуется для выполнения той или иной задачи. Во-вторых, другие страны тоже сокращали долю производства – во всех этих рассуждениях лейбористов о конкурентной угрозе из Индии и Китая доля истины есть.

Но как бы то ни было, приведенные выше цифры — это крах по любым стандартам. Даже само правительство признает, что таких масштабов деиндустриализации не было больше нигде. Немцы и французы смогли сохранить свои промышленные бренды – Mercedes и Miele, Renault и Peugeot – вместе со всеми производственными цепочками. В Великобритании ничего подобного не произошло, и в результате у нас осталось только несколько крупных производителей, не имеющих существенного значения. Плохо ли это? Судя по всему — да. Плохо с экономической точки зрения и ужасно с общественной и культурной.

Все экономические проблемы можно свести к одному слову: Греция. Это не мое сравнение, я его слышал в Ньюкасле. По мне, так оно слишком жесткое, но идея понятна — без собственной промышленности Великобритании нечем заплатить за свое место в мире. В прошлом году мы, британцы, приобрели товаров на 97 миллиардов фунтов больше, чем сумели продать. Это самый большой дефицит с 1980 года.