Итак, чем же характерен американский юмор?

    Первое, это отсутствие скрытого смысла, ироничная прямота.
    В. Роджерс: "Португальская канонерка обстреляла сборище китайцев в Кантоне. Но это несомненно было сделано, чтобы мир узнал, что у Португалии есть канонерка. Мне все же хотелось бы знать, что делала эта половина португальского флота в Кантоне?" (прямота сказанного)
    В. Роджерс: "О России говорят и пишут больше, чем даже о честности в политике или о помощи фермерам. Но предпринимают в этом направлении так же мало, как и в направлении политической честности или помощи фермерам... Я буду единственным человеком, который напишет книгу о России с предупреждением, что он ничего о России не знает." (прямота и ирония).
    В. Роджерс: "Коммунизм - такое счастливое семейное дело, что никакой коммунист не хочет оставаться там, где это семейное счастье практикуется. Коммунизм, по мнению коммунистов, прекрасно подходит для вас, но не для них самих. "
    В. Аллен: "Я совершал тайные свидания с фотомоделью, чье умственное развитие заставляло кровь стынуть в жилах, но ее физическое совершенство заставляло вновь закипать."
    В. Аллен: "Гастон с детства решил стать стукачом. Он брал уроки у логопеда, чтобы донесения звучали более четко. Он предавал товарищей ради удовольствия. Неужели все люди делятся на хороших и плохих? Хорошим лучше спится, подумал Гастон, зато плохие с большим удовольствием просыпаются по утрам."

    Второе - полная "досказаность". Американцам требуется детальное разъяснение. Не приемлема любая недомолвка или неконкретность. Абстрактный анекдот не проходит. Единственное редкое исключение - когда речь идет об общепринятых истинах или всем известных событиях, тенденциях, свойствах и предметах.
    О.Генри: "Мы торчали в горах, располагая запасом еды, которого хватило бы на прокорм целой армии на все время мирной конференции".
    В. Роджерс: "Наша Америка успешно развивалась вопреки политике, а не благодаря ей. То, что мы все это пустословие выносим и все же остаемся невредимыми, показывает, что мы, поистине особенный народ, сверхнарод".
    В. Роджерс: "Только что ознакомился с содержанием нового законопроекта о помощи фермерам. Это политический вариант теории Эйнштейна. Если найдется фермер, который поймет законопроект, ему незачем будет больше заниматься сельским хозяйством он смело сможет стать профессором Харвардского университета" (разъяснение).
    В. Роджерс: "Упрощая, я толкую законопроект, как предложение избавиться от посредников, закупающих продукты у фермеров и перепродающих их потребителям. Если план ликвидации посредников увенчается успехом, в будущем году займутся делом помощи посредникам" (специфика).

    Третье. Понятие смешного в американском обществе, в основном базируется на высмеивании глупости, недалекости, человеческой приверженности к низменным поступкам.
    М. Твэн: "Передо мной был человек, который в состоянии творить изумительные дела... Если бы я мог украсть его китель, то непременно бы украл. Когда мне встречается такой человек, как он, я хочу иметь что-нибудь на память о нем".
    М. Твэн: "Так должен выглядеть великодушный боец, моментально сшибающий противника в реку, чтобы тут же прыгнуть за ним вслед и, рискуя собственной жизнью, выудить его из воды".
    М. Твэн: "Они одеваются так же, как и все - с такой же естественностью, с какой вы опускаете в свой карман одолженный у приятеля на минутку карандаш".
    В. Аллен: "Чувствуя за спиной жаркое дыхание гестаповской погони, философ все же успел выпустить в свет книгу 'Время, смысл и действительность: новый взгляд на проблему небытия' с прелестным приложением 'Где перекусить, находясь в бегах'. Эйнштейн как-то ему написал: 'В сущности мы занимаемся одним и тем же, хотя я до сих пор не очень понимаю, что вы делаете'."
    В. Аллен: "В настоящее время г-н Айвс отбывает первый из четырех сроков по девяносто девять лет каждый, на которые он осужден за различные тяжкие преступления. После освобождения он собирается посвятить себя педагогике."
    В. Аллен: "Сегодня у принца Зигмунда день рождения. Друзья пришли поздравить. Принц сердечно приветствует каждого рукопожатием или шлепком по заду, в зависимости от того, кто как подошел. Начинаются танцы, но принц опечален. Ему кажется, что жизнь не вытанцовывается... Вдруг прилетает стая диких лебедей. Предводительница стаи - наполовину птица, наполовину девушка: к сожалению, граница проходит вдоль."

    Четвертое. Характерная черта американских шуток - доведение нелепой ситуации до крайности, порой, невероятной несуразицы, гротеска, абсурда. Впрочем, при полной очевидности события.
    Т. Халибертон: "Слепой конь не знает, кланяетесь вы ему или подмигиваете".
    М. Твэн: "Консул подкосил наши надежды под корень, заявив, что никогда не бывал на придворных приемах. Зато каждый из нас не сомневался, что хорошенько поупражнявшись, сумеет поклониться, не запутавшись в хвосте фрака и не сломав себе шею."
    М. Твэн: "Матрос вечно голоден. Говорят, он ходит по каютам в отсутствие пассажиров и поедает их мыло. Есть сведения, что он ест и паклю. В промежутках между обедом и ужином он может есть, все, что попадется, но предпочитает паклю... Все это причиняет ему немало неприятностей: от него разит просмоленной паклей и между зубами застревают комки смолы".
    М. Твэн: "Здравницы и шутки сменяли одна другую, но речей было только две: одна наша с просьбой передать благодарность императору за оказанный нам прием, и была ответная речь генерал-губернатора, в которой он от императорского имени благодарил нас за нашу благодарность".
    В. Роджерс: "Не проходит дня, чтобы вы не прочитали в газетах сообщение о высадке наших морских пехотинцев, чтобы помешать одной стране обстреливать другую. А бывает и так, что мы сами их обстреливаем, чтобы не дать им возможность стрелять друг в друга" (прямота до абсурда).
    В. Аллен: "Актрисса служила для драматурга неиссякаемым источником вдохновения все восемь часов их совместной жизни. Позже драматург был женат еще несколько раз, но уже только на манекенах из универмага."
    В. Аллен: "Русская революция назревала долгие годы и вспыхнула в тот момент, когда пролетариат понял, что 'царь-батюшка' - это один и тот же человек."

    Пятое. Часто применяются немыслимые на первый взгляд сравнения, преувеличения, игра слов.
    М. Твэн: "Князь... и генерал-адмирал (или, кажется, два генерал-адмирала) пожаловали к нам на борт".
    М. Твэн: "Консул принял наше благодарственное письмо и передал дежурному офицеру на предмет вечного хранения в национальном архиве - в печке".
    Д. Хэррис: "Повадился Братец Оппосум финики у медведя воровать, залез на дерево. Вдруг чудится, Братец Медведь идет, но он говорит себе: еще один финик, и я убегу, еще всего один, и удеру. Тут медведь подбежал к дереву да как тряхнет его! Братец Оппосум свалился, как спелый-спелый финик".
    О. Генри: "Если вы хотите поощрять ремесло человекоубийства, заприте на месяц двух человек в хижине восемнадцать на двадцать футов. Человеческая натура этого не вынесет".
    О. Генри: "Если бы мне пришлось выбирать между вашим обществом, сэр, и обществом обыкновенной кудлатой, колченогой дворняжки, то один из обитателей этой хибарки вилял бы хвостом" (подобие английского юмора).
    О. Генри: "Родители сделали ошибку, пустив вас по свету с общительностью гремучей змеи и отзывчивостью мороженой репы" (нелепое противопоставление).
    О. Генри: "Поймите, сударыня, он - обыкновенный житель гор, которому присущи хамство и обычные недостатки расточителя и лгуна, но никогда, даже в критических ситуациях, у меня не хватает духа отрицать его джентльменство" (противопоставление)
    В. Роджерс называет Белый дом (White house) не иначе как - Whitewash House. Налицо игра слов. "Whitewash" в английском языке может обозначать - выкрашенный набело или смыть обвинения с репутации политика.

    Шестое. Вопреки мнению европейцев, американский юмор изобретателен, однако в границах всего вышесказанного.
    Ф. Донн: "По моему мнению, с анархистами надо поступать так: поймаешь раз - на виселицу. Поймаешь второй раз - в баню!"
    В. Аллен: "Автор был многим обязан родной сестре. Благодаря ей он избавился от привычки разговаривать со своей тростью. Сестра была замужем за вспыльчивым финским мореходом, который в конце концов загарпунил ее.."
    В. Аллен: "Вайнштейну невыносимо захотелось поцеловать девушку. Или хоть кого-нибудь... - Давай не будем! - она закусила губу. Он тоже закусил губу. Сначала свою, потом ее."

Вот так разобравшись, наконец, с особенностями американского классического юмора, я постепенно вхожу в роль весельчака и начинаю шутить на американской почве.
    Как-то у нас в офисе завелась мышка. Нет, не компьютерная, таких здесь много. А настоящая, живая, серенькая. Поставили мышеловку, и на следующее утро мышка туда угодила. Сработала пружина, насмерть прихлопнув крошечное серое существо. У всех неприятный осадок. Стараюсь развеять мрачное настроение:
    - Первый раз, когда заметил эту мышку, я ей так прямо и сказал: "Еще раз тебя увижу, то сразу включу в список сотрудников, выдам задание и заставлю работать!" А она мне ответила : "Через мой труп!"
    Шутка достигает цели. Она понятна, иронична, в их духе. Все дружно смеются.
    На днях случился сильный ливень, где-то нарушилась изоляция, произошло короткое замыкание, университет остался без электричества. Нас отпустили домой. На следующий день все делились впечатлениями, как прошел случайно выпавший, незапланированный отгул. Когда спросили меня, то пришлось "исповедаться":
    - Собственно, провел обычно - два часа поспал, затем еще два часа покупал продукты в супермаркете. Так пол дня службы и минуло... Из этого следует: наш обычный рабочий день - это все равно, что два раза поспать да еще два раза сходить в супермаркет.
    На сей раз смеётся лишь половина сотрудников, лишь те, кто по жизни сообразительнее.