Что уж говорить о Парижских улицах, где ведра с помоями и ночные горшки выливались в окно, нимало не беспокоясь о прохожих. За отсутствием канализации на улицах устраивались сточные канавы. Мусорщики в Париже появились и до XIII века, проводились и чистки улиц, но часто это было достаточно бесполезно – удалялась верхняя грязь, но неистребимый нижний слой нечистот только усиливал зловонье.

Издавались запреты выливать ночные горшки с верхних этажей в окна, но действовали они мало. Один из таких запретов был издан и в 1780 году, вскоре после визита Фонвизина в Париж.

Наконец, Париж «немного почище свиного хлева», едва спустившись с крыльца надо зажимать нос. «Мудрено ли, что здесь делают столько благоуханных вод» восклицает Фонвизин, без них бы сами французы задохнулись. [1, с.448-449] И он недалек от реальности, именно изобилие насекомых, докучавших Людовику XIV и антисанитария стали поводом к становлению легендарной французской парфюмерии. Однажды, раздраженный особенно бессонной ночью из-за обилия клопов, «король-солнце» издал вердикт о производстве и употреблении крепких духов, дабы скрыть зловонье немытых тел.

Небрежны, а порой и нечистоплотны французы и в домашней повседневности. Столовое белье во всей стране так «мерзко», что хуже того, которое подается по будням в бедных русских домах. Оно грубое, скверно вымыто, даже «гадко рот утереть». На удивление Фонвизина французы это объясняют тем, что поскольку белье не едят, то и нужды заботиться о нем нет. Русский литератор спорит и указывает на их чистейшие тонкие кружевные манжеты, которые тоже не едят. Впрочем, его ждало разочарование, когда он попросил откинуть манжеты и показать ему рукава рубашки, которые оказались «дерюгой». Удивленному Фонвизину объяснили, что рукава не видно. [1, с. 428-429] Смущен и возмущен он и постелью во Франции. Французы «почивают» не на пуховых тюфяках, а на перяных, и белье у них из грубой байки, которая походит на свиную щетину. Фонвизину и его супруге предстояли многие бессонные ночи - «С одной стороны перья колют, а с другой войлок. Мы с непривычки целую ноченьку глаз с глазом не сводили…». [1, с.418]

В целом Фонвизин представил довольно взвешенный образ Франции, чем-то он недоволен, но что-то восхищает его, он благожелателен к жителям Франции. Но  ощущения путешественника, а прежде всего обоняние, представили образ страны вызывающий эмоциональное отторжение.

Ангажирована и широко известная книга о России маркиза Астольфа де Кюстина. По его уверениям он ищет в России доводов против республики, но даже  до приезда в нее он вопрошает себя - куда он едет? И сам же отвечает – «мне нечего там делать!» [2, т.1, с.131] Причина его негативной позиции кроется, очевидно, в его обиде за поражение Франции в 1812 году. Участник Венского конгресса 1814 года, помощник Талейрана, Кюстин, хотя и считает, что  не должен заботиться о воинской славе своего отца, но он сын Франции, он отказывается посещать военную репетицию на Бородинском поле, «призванную единственно распалить национальную гордость русских за счет бедствий нашей страны». [2, т.2, с.375-376]