Предостережение

Не зная, что сказать о Бельгии и ее жителях, иностранцы окрестили последних тупицами. Избавиться от столь нелестного ярлыка нелегко – все равно что добиваться от зануды, чтобы он рассказал занимательную историю. Бельгийцы знают это слишком хорошо: они пробовали и махнули рукой.

В бельгийцах подкупает то, что они, даже странно как-то, не петушатся из-за данного им прозвища. Пусть иностранцы себе каркают: на воре, как говорится, и шапка горит.

Но насмешникам все-таки лучше поостеречься. Все бельгийское, не только шоколадные конфеты и пиво, сейчас входит в моду. Приезжающие в Бельгию туристы бывают буквально ошарашены потрясающей бельгийской кухней, искренним, идущим от сердца, радушием местных жителей, самобытностью фламандского искусства и причудливой архитектурой загородных домов, затерявшихся среди мирных полей и дубрав. И вовсе не случайно группа молодых бельгийских модельеров, "Антверпенская шестерка", приобрела всемирную известность: талантливые выпускники факультета дизайна Антверпенской академии изящных искусств продолжают поражать воображение европейцев новаторскими решениями в индустрии моды.

В Лондоне, видимо, не осталось ни одного сколько-нибудь уважающего себя гурмана, который бы хоть раз не посетил какой-нибудь из ресторанов "Веlgо", где официанты в облачении монахов-траппистов подают мидии и хрустящий картофель. Граждане соседних стран только сейчас начинают осознавать: бельгийцы тихой сапой умудрились настолько обустроить свой быт, что жили, по европейским меркам, в XXI веке задолго до его наступления. ООН, словно подтверждая это мнение, в ежегодном докладе о развитии человечества отметила: по уровню жизни Бельгия заняла среди государств – членов Европейского сообщества первое место, а в мире – пятое. Бельгийцы были так потрясены столь лестным отзывом о себе, что тут же принялись, не скупясь на типографскую краску, доказывать его необоснованность.

Типичный бельгиец – это человек среднего достатка, довольный своей жизнью, только, быть может, несколько уставший от пребывания в уютном семейном гнездышке, от ломящихся под потребительскими товарами магазинных полок, от изобилия вкусной и здоровой пищи. Но за внешне спокойным фасадом в стране, гордящейся отсутствием всяких проявлений национализма, две говорящие на разных языках группы разделены непримиримой враждой.

В 90-е годы Бельгия, по существу, превратилась в федерацию из двух союзных государств: Фландрии, говорящей на голландском языке, и франкоязычной Валлонии. Единственное, что их связывает, так это общее правительство да столица – невесть как уцелевший посреди Фландрии город с преимущественно франкоязычным населением.

"Нет больше бельгийцев, – слышен повсюду жалобный стон. – Есть только валлоны и фламандцы". Нынешних националистов горячо волнует судьба не Бельгии в целом, а Фландрии или Валлонии. Бурлящие внутри чувства выплескиваются наружу, и фламандцы с валлонами, особенно в тех краях, где эти общины живут бок о бок, ни за что ни про что дерут друг другу чубы. Сцепившиеся и пытающиеся выцарапать друг другу глаза петух (эмблема Валлонии) и лев (эмблема Фландрии) – вот, пожалуй, самая верная картина того, что происходит в стране. Порой сама будущность Бельгии затягивается туманной дымкой. "Мы единственная страна, задающаяся вопросом, а существует ли она", – заявляет бельгийский поэт Даниель де Брюкер. Часто можно услышать, что нацию связывают воедино лишь две тонкие нити: королевская семья да "Красные дьяволы" (национальная сборная по футболу).

Фразу: "Я бельгиец" (когда кто-то объясняет, что он не валлон или фламандец), – ныне воспринимают чуть ли не как политическую декларацию, настолько она затаскана политическими интриганами с обеих сторон, пытающимися по принципу "разделяй и властвуй" заработать себе очки на внутригосударственной вражде. Наклейки на легковых машинах "Ве1gе, еt fier dе l'еtrе" ("Ты, бельгиец, и гордись этим"), – вовсе не отчаянная попытка стряхнуть с себя печать проклятия, а материальное выражение желания сохранить целостность бельгийской нации.

Какими фламандцы видят себя

Фламандцы считают себя трудолюбивыми, честными и надежными людьми. Взгляните на Брюгге, Гент и Антверпен, эту величественную троицу городов, на их великолепные соборы и изумительные собрания картин Яна ван Эйка, Дирка Баутса, Рубенса, Якоба Йорданса и ван Дейка. В былые времена это были мощные города-государства. Впрочем, они до сих пор упиваются собственным величием, а тамошние магистратуры пользуются широкой, доставшейся в наследство от прошлого автономией.

Сегодня фламандцы вовсю задирают перед соседями нос: на небосвод восходит их звезда. Наконец-то и на их улицу после многовековых обид от франкоязычных бельгийцев пришел праздник.

Последним просто изменила удача. Существующие в Валлонии издавна предприятия тяжелой промышленности пришли в упадок, а во Фландрии благодаря буму в легкой промышленности и удобному расположению портов наступила эра экономического ренессанса. Ныне этот регион считается одним из самых процветающих в Европе и лидирует в области информационных технологий, в фармацевтике и электронике. На фламандцев это процветание свалилось как манна небесная, и они не скрывают своей радости по сему поводу. "Фландрия – путеводная звезда Европы", – слоган одной из рекламных кампаний. Нет, фламандцы не зазнались: они предъявляют к оплате давно просроченные векселя за прошлые обиды.

Они убеждены: их благоденствие на пользу всей Европе. Фламандцы гордятся своей честностью, добродушием и человеколюбием и полагают, что никому и в голову не придет считать эти качества показными. И это очень по-бельгийски.

Какими фламандцы видят валлонов

Фламандцы не могут удержаться от самодовольной (а бывает, и откровенно злорадной) улыбки при мысли, что теперь валлоны у них в подчинении. Те, по их убеждению, сами повинны в своей доле: уж слишком они самодовольны, нерешительны и надменны. Валлоны могут считать себя людьми добродушно-веселыми, широких взглядов и в душе даже творческими, но для фламандцев эти черты всегда будут свидетельством лени, вольнодумства и испорченности. На взгляд фламандцев, Валлония выглядит неряшливо, в ней недостает порядка. Вот одна из шуток, отпускаемых фламандцами в адрес франкоязычных соотечественников:

Вопрос: Почему у валлонов национальный символ – петух?
Ответ: Это единственная птица, которая поет, стоя по шею в дерьме.

Что действительно доводит фламандцев до белого каления, так это денежный вопрос. Они (безработица 7%) в поте лица зарабатывают деньги, платят правительству налоги, а оно моментально спускает все на пособия валлонам (безработица 17%). С какой стати фламандцы должны горбатиться на этих бездельников? Пусть сами раскошеливаются, коль они такие лентяи!

Однако такие мысли посещают фламандцев лишь тогда, когда они вспоминают про существование на свете валлонов. В Брюгге и других фламандских городах, пожалуй, нетрудно вообще позабыть о том, что в Бельгии есть еще и франкоязычная область. На их улицах редко услышишь французскую речь. Многие фламандцы убеждены, что они и без валлонов прожили бы чудесно.

Какими бельгийцы видят других

На фоне раздирающих страну внутренних распрей в отношении других народов бельгийцы выказывают восхитительное терпение, причем они не ставят это себе в заслугу, словно от них в силу данного им воспитания и привитых манер нельзя было ожидать другого. (Они надеются, что и иностранцы отплатят им той же монетой.)

Учитывая то, что немцы дважды за XX век заявлялись к ним непрошеными гостями, бельгийцы ведут себя с ними на удивление благородно. Правда, хоть бельгийцы редко в этом признаются, при виде бошей у них все внутри цепенеет. По глубочайшему их убеждению, единственное назначение Евросоюза – это держать немцев в узде.

К американцам бельгийцы относятся без должного уважения. Впрочем, их трудно в том винить, ибо свои знания об этой великой нации они по большей части черпают из разжижающих мозги комедийных фильмов и низкопробных триллеров (со скверным, во франкоязычных районах, переводом).

Англичан они считают нацией благородных чудаков, которых с Бельгией связывает история по меньшей мере тысячелетней давности (со времен женитьбы Вильгельма Завоевателя на дочери графа Фландрии). По их мнению, англичане выставляют себя полными кретинами, когда, являясь членами Евросоюза, отказываются от введения евро. Последнее обстоятельство приводит бельгийцев в совершенное замешательство. Впрочем, разве может идти речь о подвластных логике поступках в стране, жители которой водят автомобиль не так, как все нормальные люди, и где крикет – национальный вид спорта?

Бельгийцы не очень-то благосклонно относятся к своим северным соседям голландцам. Для валлонов голландцы – это те же фламандцы, только более удачливые и культурные. Они на зависть степенны, здравомыслящи и лишены каких бы то ни было предрассудков. Впрочем, валлонам они все равно не по нраву, ведь голландцам не хватает скрытности и несколько сомнительной, но столь успокоительной для валлонской души репутации фламандцев. Для последних голландцы – это более успешные соседи по европейскому дому, которые, так уж случилось, говорят на схожем с их родным языке. Однако их безграничную скаредность, пуританство, да к тому же еще и плохое вождение простить нельзя. Каждое лето караваны машин с голландскими номерами, устремляясь на юг, наводняют дороги Бельгии, а их владельцы не тратят здесь ни полушки.

И валлоны, и фламандцы, как ни странно, в один голос называют голландцев "европейскими американцами". Те также едят все без разбору, столь же причудливо, на потеху всем, одеваются и с таким же самодовольным видом демонстрируют, путешествуя по миру, собственное невежество. Бельгийцы, к тому же, по природе своей люди экономные. Если одним оскорбительным прозвищем убиваешь двух зайцев, то бишь наносишь обиду сразу двум народам, то чего еще нужно?