С другой стороны, поэзия духовных все более и более примиряется с жизнью и светским миросозерцанием. С половины XI в. на Германию, особенно на прирейнские страны, начинает сильно влиять Франция; из области костюма и прически франц. влияние переходит в область мыслей и идеалов, и носители этих идеалов, поэты из среды духовенства, усваивают французские сюжеты, французские модные воззрения и даже французские слова. Важным моментом в этом деле были крестовые походы, сблизившие дворянство всех стран и объединившие на время интересы и идеалы военного и духовного сословий. В первой половине XII в. действуют поэты-священники Конрад, усвоивший Германии песнь о Роланде , и Лампрехт, обработавший поэму об Александре ; в средине столетия является "Хроника императоров" (Kaiserchronik), в которой и международные, и национальные предания обработаны духовным лицом, но всецело во вкусе модного рыцарства. Тогда же на литературное поприще выступают и сами рыцари, и с 60-х годов XII в. начинается полный расцвет Н. дворянской поэзии, возбужденной подражанием Франции. Французский любовный эпос проникает сперва на нижний Рейн: около 1170 г. переводится история Флора и Бланшфлоры; Эйльгард фон Оберге вводит в обиход трагических любовников — Тристана и Изольду и пр. Настоящим отцом придворного эпоса считается автор Н. Энеиды, Генрих Фельдеке (Veldeke). Его преемниками в Тюрингии были Генрих Морунгенский, Герборт из Фрицлара, Альбрехт из Гальберштадта. Все эти поэты работают над сюжетами античными; другие пользуются сказаниями библейскими, национальными, чаще всего кельтскими. Главное дело здесь не в сюжете, а в модном рыцарственном миросозерцании и в манере изображения: чистая звучная рифма, изящество и мягкость до слащавости, тонкая отделка движений чувства, смесь эпоса с лирикой и даже дидактикой. Сравнительно с французскими оригиналами у немцев больше сдержанности и внешнего благородства; рыцари еще учтивей и дамы еще нежнее. Одновременно в юго-зап. Германии развивается и рыцарск. лирика, под явным влиянием провансальских трубадуров; у подражателей, естественно, меньше живости и чувства, больше искусственности и размышления. Темы этой лирики довольно разнообразны, но на первом месте стоит идеальная любовь — minne, отчего и поэты называются миннезингерами . Характерная черты миннезанга выражаются уже в эпоху Фридриха Барбароссы, во вдумчивой лирике его приверженца Фридриха фон Гаузена (ум. в 1190) и в произведениях ученика и подражателя Гаузена, проживавшего при австрийском дворе — Рейнмара фон Гагенау. Последний особенно типичен: он вечно плачется на небывалые или, по крайней мере, очень преувеличенные любовные страдания, которым подвергает его дама сердца, далеко превышающая красотой и добродетелью всех других женщин. Над содержанием его песен готовы были смеяться его слушатели, но они же были в восторге от чистоты его рифмы и разнообразия метра. При таком же изяществе формы несравненно больше жизни и оригинальности у его последователя, Вальтера фон дер Фогельвейде . Из его младших современников и последователей наиболее самостоятельности и народных черт мы встречаем у автора шпрюхов, Рейнмара фон Цветера (род. на Рейне, вырос в Австрии, действовал от конца 20-х годов XIII ст. до 1250 г.). Время полного расцвета Н. рыцарской лирики было непродолжительно: уже у непосредственных учеников Вальтера замечается или ненатурально-изысканная тонкость чувства "высокой любви", или, как у иных баварско-австрийских поэтов, возвращение к реализму народной песни . С конца XIII в. придворный миннезанг начинает заметно падать и уступать место более реальной и грубой лирике. Правда, около того же времени образуются новые центры поэзии при дворах сев.-вост. князей, даже в Чехии; но эти поздние беспочвенные отпрыски скоро замирают, и лирика переходит в руки шпильманов, из среды которых выдвигаются поэты со школьным образованием — мейстеры. Когда эти певцы водворяются в городах, где находят многочисленных учеников, они превращаются в так назыв. мейстерзингеров . Представителем переходной эпохи можно считать Генриха Мейсенского (см. соотв. статью), который, после многолетних странствований, в 1311 г. поселяется в Майнце; Иог. Гадлуб — уже совсем горожанин. Придворный эпос имел более продолжительное существование, но вся деятельность великих эпиков — Гартмана ф. Ауэ , Вольфрама Эшенбаха и Готфрида Страсбургского  — прошла между 1190 г. и 1220 г. Гартман по отношению к Вольфраму и Готфриду является зачинателем, в идеях и приемах которого еще мало индивидуального. Вольфрам и Готфрид — родоначальники двух школ; последователи Готфрида близко держатся источника, ученики Вольфрама отдаются свободе фантазии; первые стремятся к ясности и, при недостатке таланта, впадают в тривиальность; у вторых, при том же условии, глубокомыслие учителя переходит в крайнюю темноту. Школы различаются и географически: последователи Готфрида действуют в Швабии, последователи Вольфрама — в Баварии. К школе Готфрида принадлежат Рудольф Эмсский (дворянин, начал писать ок. 1225 г., ум. ок. 1251—4 г.), предпочитавший назидательные темы и обработавший, между прочим, знаменитый византийский роман о Варлааме и Иоасафе, и горожанин Конрад Вюрцбургский, охотно выводивший на сцену аллегорические фигуры. Манеру Вольфрама усвоили весьма ученый для своего времени Альбрехт из Шарфенберга , Рейнбот ф. Дюрн (v. Dürn), состоявший на службе герцога Оттона (1231—1253) и превративший в рыцарский роман житие св. Георгия, автор баварской поэмы о Лоэнгрине, написанной около 1290 г., и др. В лучшее время Н. придворной поэзии заметна борьба двух мировоззрений — благочестиво-духовного и модного рыцарского, так как носителями поэзии были или клерики, или дворяне; но уже и тогда приходский священник Ульрих из Цациковена (Zatzikhoven) обрабатывает Ланцелота, а рыцарь Конрад ф. Фуссебруннен излагает по апокрифам детство Христа. К концу XIII в., по мере одичания рыцарей, белое духовенство забирает поэзию в свои руки, но само, в большинстве случаев, подчиняется модным веяниям, превращая творчество в ремесло и усиливая элементы аллегории и нравоучительности невысокого уровня. Традиционные сюжеты бретонского цикла истощаются: являются свободные переделки их (начало этому положено уже в классический период: около 1220 г. Генрих ф. Тюрлин составил поэму "Der Aventiure Krone", изд. в 1852 г. в XXVII т. в "Bibliothek d. literarischen Vereins zu Stuttgart"), подражания, основанные на собственном вымысле, переработки в том же тоне поэм шпильманов и исторических сказаний. Затем и рыцарским эпосом овладевают поэты профессиональные, между которыми видную роль играют люди, получившие кое-какое школьное образование, но в то же время тесно связанные и с народом. Такой же ход дела замечаем мы и в поэтической дидактике: к началу XIII в. относится рыцарское поучение отца сыну, Винсбеке , благородный автор которого твердо уверен в ангелоподобии женщин и в несокрушимости своих рыцарских идеалов. Это единственная дошедшая до нас поучительная поэма, написанная дворянином; последующие сочиняются клериками, которые в значительной степени усвоили себе рыцарственно-светское мировоззрение. В 1215—1216 гг. каноник Томазин Цирклария, итальянец по происхождению, пишет длинную (в 15000 стихов) поэму "Итальянский гость" ("Welscher Gast"), где излагает правила светскости. Фрейданк, автор поэмы "Скромность", по взглядам и тону — поэт профессиональный и народный, вводящий массу пословиц и сильно негодующий на папу и курию, которые эксплуатируют немцев. Значительно дальше в сторону школы и мейстерзингеров идет писавший в начале XIV в. Гуго из Тримберга.

(продолжение)

Идеи раннего итальянского гуманизма впервые проникают в Германию еще при Карле IV, который состоял в переписке с Петраркой. Во время констанцского (1414—18) и в особенности базельского (1431—50) соборов ученые немцы сталкиваются с гуманистами итальянскими и во многом подчиняются их влиянию. Этому заимствованному движению идет навстречу уже с конца XIV в. движение туземное — от братьев общей жизни, или Гергардинистов , которые к этому времени распространились по С Германии. Они не любят схоластики, требуют Библии на родном языке; с них начинается применение филологии к изучению Св. Писания. С другой стороны, в их школах рано начали читать классиков с полным пониманием; один из их влиятельнейших педагогов и писателей, Вессель , выносит из Италии прекрасное знание греч. яз. и страсть к пропаганде новой науки. Нет сомнения, что влияние братьев, вместе с национальным характером и историч. условиями, придали Н. гуманизму те черты, которыми он так резко отличается от итальянского . Эразм воспитывается в Девентерской школе, устроенной и направляемой "братьями"; Рейхлин в Париже слушает наставления Весселя, труды которого увидали свет благодаря Лютеру. Н. гуманизм стоить в теснейшей связи с родным языком и с любовью к родной старине. Конрад Цельтес (1459—1508) всю вторую половину жизни собирает материал для "Germania illustrata"; "Похвала Глупости" Эразма развивает идеи и отчасти пользуется формой "Корабля Дураков" Бранта; Рейхлин в Н. брошюрах ведет борьбу со схоластиками; Гуттен (см. соотв. статью) с 1520 г. окончательно переходит от латыни к Н. языку и в стихах, и в прозе, и он же, вместе с Цельтесом, является родоначальником культа Арминия. Еще более благотворное действие на Н. литературу оказывает, в начале, реформация: один Лютеров перевод Библии (1521—34) — такой крупный факт, что равного ему по значению нельзя указать во всей истории Н. литературы; она объединяет многомиллионный народ и создает орудие для выражения всех сторон его духовной жизни. Одинаково интересуясь привлечением и массы народной, и передовых людей, получивших школьное образование, сторонники реформы должны были создать национальную литературу, выражающую интересы всех классов общества, и руководитель дела, "виттенбергский соловей", которого собираются слушать и львы и овцы, объединяет в своем протесте всю Н. нацию. Лютер  был и влиятельнейшим лириком своего времени (духовная песнь XIV и XV вв. далеко не имела такого значения и притом носила иной, слишком светский и вялый характер; Лютер же, вдохновленный псалмами, придал ей мужественный, искренний тон); он же был настоящим родоначальником немецкой публицистики. Его сильно, резко и вполне целесообразно написанные брошюры волнуют всю Н. нацию, без различия сословий, и служат образцом не только для друзей реформы, но и для ее противников (самый даровитый из них — Томас Мурнер, очень талантливый сатирик; ). Бесконечно важнее чем форма произведений Лютера, идеи, выразителем которых он был; они занимают целый ряд поколений и разрабатываются во всевозможных литературных формах: им всецело служит и популярнейший поэт Лютерова времени Ганс Сакс ; им служит или с ними борется бесчисленная литература пасквилей и летучих листков (см. Oscar Schade, "Satiren u. Pasquile aus der Reformationszeit", 1856; Scheibl, "Die Fliegenden Blätter d. XVI u. XVII Jahrb.", Штуттг., 1850). Несмотря на ожесточение борьбы, сами современники замечают, что в их литературных приемах (как и в жизни) развивается особый дух грубости, для обозначения которого еще С. Брант нашел подходящее слово: поклонение св. Гробиану. Фр. Додекинд (1530—1598) в 1549 г. сочинил на эту тему целую сатирическую поэму в лат. двустишиях: "Grobianus", которую Каспар Шейд переделал по-немецки. Племянник и ученик Шейда, Фишарт — один из наиболее даровитых и влиятельных писателей конца XVI в.; не лишенный тонкости и нежности чувства в изображении семейных добродетелей, он горячий приверженец св. Гробиана в изображении других сторон жизни. Он переделывает на Н. яз. знаменитый роман Рабле, увеличив смехотворно-сатирич. элемент и без того резкого оригинала; его стремление — обогащать Н. литературу всевозможными заимствованиями. Вообще в этот период количество переводов и переделок поразительно велико. В XVI в. богата литература басен и новелл, тоже не отличающихся изяществом формы, но грубо-веселых и сатирически-резких. В 1522 г. вышел сборник Иоганна Паули  "Schimpf und Ernst"; во второй половине столетия подобные ему печатаются десятками. Страсти к легкому чтению удовлетворяют многочисленные переводные или переделанные с франц. романы; во второй половине XVI в. под их влиянием являются довольно удачные попытки самостоятельного творчества, в смысле изображения действительной жизни . Занимают фантазию и прозаические рассказы, тесно связанные со стариной и преданием: о Тиле Эйленшпигеле, Шильдбюргерах, Вечном Жиде, д-ре Фаусте и пр.; вместе с рыцарскими романами и переделками сказок, легенд и национального эпоса они начинают выделяться в простонародную "лубочную" литературу. В силу объединяющего духа реформы, и в Н. драме XVI в. народный элемент сливается со школьным; с одной стороны, Ганс Сакс делит свои пьесы на акты; с другой, все интересные по содержанию лат. пьесы немедленно переводятся на Н. язык. Дух полемики проникает и в мистерии (например черт, стремящийся погубить пророка Даниила, является в виде католического монаха). Было немало даровитых драматургов — напр. Фома Наогеорг, Никодим Фришлин и др., — но пьесы их поражают крайней небрежностью обработки. В конце XVI века при некоторых дворах являются "английские труппы"; кое-где строятся особые здании для театра; совершенствуется сценическая техника. Учениками англичан должны считаться Яков Айрер и Генрих-Юлий, герцог Брауншвейгский . Перед 30-летней войной во всех сферах духовной жизни замечается сильное и многообещающее возбуждение; везде совершенствуется форма, а в содержании везде национальное берет перевес над заимствованным. Между 1610 и 1617 гг. чрезвычайно сильно развивается книжная торговля. В общем, южная Германия в это время идет впереди северной: в Штутгарте действует Веккерлин ; в Веймаре в 1617 г. образуется "Плодоносное общество", цель которого — очищение языка; в Гейдельберге славится Цинкгреф , около которого составляется кружок образованных писателей; в 1619 г. в его состав вступает юный Мартин Опиц, но уже в 1620 г. испанские войска разогнали гейдельб. поэтов, и Опиц стал с тех пор действовать в одиночку.

(продолжение)

Клопшток  и его сторонники доводят это самосознание до крайностей самообожания (необходимой реакции против прежнего самоунижения), но более холодный и реальный Виланд, а главное — здоровое и развитое наукой чувство серьезной нации, заставлявшее ее передовых людей относиться с законным уважением к великим умам других стран, возвращают германофильство в надлежащие пределы. Тогда наступает эпоха Лессинга , объединившего науку и литературу, установившего принципы новой критики, которая отчасти подготовила, отчасти создала эпоху немецких классиков. Современники Лессинга или связывают новую поэзию с ее прошлым, как идиллик Гесснер , или заглядывают далеко вперед, как первый романтик Бюргер  и великий основатель изучения народности Гердер . Все, что было истинно прекрасного и оригинального в чужих литературах, было перенесено в немецкую и возбуждало в молодежи недовольство своим и благотворное соревнование. Полное разрушение старой пиитики и отрицание устарелых форм жизни, вместе с могущественным влиянием горячей проповеди Руссо, произвело в 70-х годах недолговременную, но сильную умственную революцию, известную под именем периода бурных стремлений (Sturm- und Drangperiode), которая вихрем пронеслась по всей молодой интеллигентной Германии, иных, как Клингера , Ленца  и беззаветных поклонников гетевского "Вертера", увлекла всецело, но для большинства только очистила воздух и обусловила целостное восприятие произведений великих художников и мыслителей. С конца 80-х годов настает время господства Гёте , Канта , Шиллера, не без основания сравниваемое с эпохой Перикла в Афинах; но так как масса общества не могла стоять на столь высоком уровне развития и нуждалась в ежедневной, хотя бы и не особенно тонкой пище, то, одновременно с драмами Гете и Шиллера и часто еще с большим удовольствием, смотрелись пьесы Коцебуи Иффланда , а одновременно с Вильг. Мейстером с наслаждением читались сентиментальные и страшные романы, в которых не больше мысли и художественной правды (но больше занимательности), чем в произведениях Цезена и Бухгольца. Уже в 90-х гг., в лучшую пору деятельности веймарских корифеев, замечается как бы некоторое пресыщение чистым искусством, является потребность в чем-то радикально новом, более пикантном; этой потребности призвана удовлетворить тогда же формирующаяся романтическая школа , предшественником которой является Жан Поль Рихтер , со своими задушевно-юмористическими, бесформенными произведениями (1790 — "Schulmeisterlein Wuz", 1793 — "Unsichtbare Loge", 1795 — "Hesperus"). Основатели романтической школы — Шлегели, Тик — исходя из великого умственного движения 70-х гг. и считаясь горячими последователями новых Н. "классиков", с конца столетия начинают оказывать давление на своих учителей, которые отчасти поддаются ему, отчасти, им возмущенные, отходят дальше чем когда-нибудь от их основных взглядов на жизнь и искусство. Вскоре после смерти Шиллера (1805 г.), под влиянием политических событий, вся Н. литература и даже, отчасти, наука принимают горячий публицистический тон, от которого Гёте держится как можно далее, тогда как большинство романтиков, покинув на время свой индифферентизм к живой действительности и беззаветную иронию, энергично устремляются в борьбу и становятся горячими вожаками немецкой нации. Этим они приобретают симпатию сперва угнетенных, потом победоносных немцев, которая, естественно, переносится и на проводимые ими историко-эстетические взгляды. Но вражда романтиков к идеям революционного "просвещения", их мистицизм и преклонение перед всем средневековым, уже в 1803 г. побудившее Фр. Шлегеля перейти в католичество, сделало многих из них усердными служителями реакции, первые признаки которой проявляются немедленно после войны за освобождение и которая после убийства Коцебу (1819) достигла своего апогея. Иные из бывших патриотов и демагогов обратились в сторонников застоя и безусловного повиновения, и тем оттолкнули от себя наиболее живую часть общества. Далеко не все крупные литературные деятели военного времени кончили, однако, столь печально, как Фр. Шлегель и Генц ; так, один из лучших Н. лириков, воодушевлявших немцев своими песнями, Э. М. Арндт , всю жизнь оставался передовым человеком нации, и его литературная деятельность представляет переход от романтизма к позднейшим, более здоровым течениям — изучению народности и стойкому, глубоко убежденному либерализму. Славу Н. Тиртея с ним разделяет рано погибший Теод. Кернер , который по таланту и по светлым идеям ближе всех стоял к Шиллеру. Третий лирик той эпохи, Макс ф. Шенкендорф (1787—1817), имел меньше влияния, так как его элегический тон не вполне подходил к настроению минуты. Кернер и Шенкендорф принадлежат к группе младших романтиков, приобретающих литературную известность в первые два десятилетия XIX в. Они гораздо производительнее, нежели родоначальники школы, уже потому, что им не приходилось тратить силы на борьбу с противниками и на выработку теории: романтизм стал модой, и в ряды его горячих приверженцев устремились все второстепенные и третьестепенные литераторы. Из них старше других издатели сборника народных песен ("Des Knaben Wunderhorn", 1806—1808), Брентано  и Ахим ф. Арним, которые довели односторонность своих учителей до крайности. Брентано к 40-м годам становится отчаянным мистиком и визионером и умирает полусумасшедшим. Для Арнима все естественное есть кажущееся и существует только как символ сверхъестественного; поразительное богатство его капризной фантазии производит не особенно приятное впечатление на читателя, так как создания ее редко согреты чувством любви к людям и редко достигают эстетического совершенства. Больше жизни придал своим произведениям плодовитый Ламотт-Фуке (1777—1843), основал их на внимательном, хотя и одностороннем изучении средних веков. Его близкий приятель Шамиссо — или, как немцы его называют, Хамиссо (1781—1838), — основательный знаток естественных наук, подчинился романтикам относительно формы, но сохранил франц. ясность и трезвость ума; его повесть "Чудесная история Петра Шлемиля" (1814), переведенная на все европ. языки — ультраромантическое произведение по основной теме, но приятно поражает рельефностью и конкретностью изложения. Самый даровитый и характерный из младших романтиков, Амедей Гофман, с таким глубоким убеждением и энергией проводил идею основателей школы относительно объединения поэзии с жизнью, что дальше некуда было идти в этом направлении; необходимо должны были начаться уклонения в сторону, предшествующие реакции. Одно из таких уклонений представляет собой Фр. Рюккерт (1788—1866), отмежевавший себе особую область в Н. романтизме — восточно-этнографическую. По виртуозности в стихосложении к нему близко подходят гр. Платен (1796—1835), от мечтательного Востока перешедший к красоте классической, и в особенности Людвиг Уланд (1787—1862), поэт, ученый и политик, всегда одинаково чистый и передовой человек, лучший в свое время представитель типичных черт своей нации и удачно, как никто другой, попавший в тон и дух народной песни. Уланда ставят во главе так наз. швабской школы (главным образом — по происхождению поэтов), члены которой многому научились у романтиков, но не разделяют их односторонних воззрений и остаются в более или менее тесном общении с художественными принципами Шиллера и Гёте. Сюда принадлежат Густ. Шваб (1792—1850), разносторонний и плодовитый Вильг. Гауф , Эд. Мёрике и др. Из северных поэтов в сходном отношении к романтизму стоит Вильг. Мюллер , который своими прекрасными "Песнями Греков" много способствовал развитию фиделлинизма в Германии. Только как формой пользуется романтизмом, во вторую половину своей деятельности, и Карл Иммерман , очень разносторонний талант, но более ловкий и умный литератор, чем поэт, имевший в свое время большое и благотворное влияние. Ближе к романтикам австриец Христиан-Иосиф ф. Цедлиц (1790—1862), автор "Воздушного корабля" и "Ночного смотра", в своих драмах подражавший испанцам. Австрийский драматург Грильпарцер , начав с архиромантической трагедии судьбы, позже перешел к психологической драме. Всецело остаются верными основным принципам школы Юстин Кернер и Иосиф ф. Эйхендорф (1788—1857), "поэт леса", которого часто называют и последним романтиком; в своем романе ("Aus dem Leben eines Taugenichts", 1824) он возводит в принцип отвращение от борьбы и труда. Если период после войны за освобождение до 1830 г. был не очень богат выдающимися художественными произведениями, зато он поражает напряжением умственной деятельности в филологических и исторических науках. Братья Гриммы  и их товарищи кладут прочные основы германистики: издаются десятки до тех пор неведомых памятников, изучаются германские древности всех родов и видов; Бопп основывает сравнительную грамматику; Савиньи начинает историческое изучение права; Нибур и его последователи стремятся довести приемы изучения самого отдаленного прошлого до математической точности и последовательности; все это так или иначе связано с идеями Гердера и родоначальников романтизма. Правда, мистика романтиков приносит некоторый вред историческим и даже естественным наукам, влияя на ученых, как Крейдер, Стеффенс, Окен и др.; но их крайности находят мало последователей. Продолжительнее было влияние романтической школы через философию, главные представители которой, Фихте, Шеллинг и в особенности Гегель, обусловливают в значительной степени всю умственную деятельность даже и за пределами Германии. Головоломная терминология и глубокомысленная диалектика Гегеля были приложимы к самому разнообразному содержанию: из его учения, рядом с крайними идеалистами и даже мистиками, вышли Штраус и даже Фейербах. Не без влияния романтиков сильно прогрессирует и так назыв. изящная словесность, если не вглубь, то вширь; цензурные строгости, от которых страдают газеты и журналы, не простираются на чистую беллетристику, альманахи выходят в огромном количестве; библиотеки для чтения процветают и вновь открываются десятками. В большом ходу исторические романы; массу их сочиняют второстепенные писатели вроде Цшокке, и все же в них чувствуется недостаток в такой степени, что их переводят со всех языков, не исключая даже русского (лучшее, что явилось в этом роде, кроме "Лихтенштейнов" Гауффа — романы Вилибальда Алексиса, 1798—1871). Сцена также требует новинок, приспособленных ко вкусу большой публики. Классические драмы, написанные ямбом, не могут удержаться долго; драмы судьбы, в руках Мюлльнера и Гоувальда (Houwald), скоро доходят до карикатурных нелепостей; романтически-идейные драмы Иммермана имели больше успеха в чтении, чем на сцене; пьесы из жизни художников (Künsllerdramen) тоже были понятны не всем; таким образом, и здесь понадобились фабриканты, поставщики пьес, из которых талантливый Раупах (1784—1852) долго царствовал в Берлине и на других сценах. В комедии с ним удачно соперничали фон Штейгентет, Альбини и др. сочинители пьес интриги и комических положений. На венской сцене чувствуется свежая струя народности в пьесах Ферд. Раймунда (1790—1836); появляются и в других местах пьесы на диалектах. В 20-х же годах выступает Мих. Беэр с социальной драмой, громкий успех которой указывает на приближение нового периода. К 1830 г. слишком продолжительная реакция усыпила патриотизм и придала Н. мысли космополитический характер; ничтожество Н. правительств во внешней политике и их угнетательная система внутри страны развили иронию — не философскую, парящую над миром иронию романтиков, а иронию энергичную и вполне реальную, не пропускающую без замечания ни одного крупного явления общественной жизни. Когда-то сентиментальные и восторженные, немцы стремятся превзойти французов в насмешках над высокими чувствами и собственным недавним увлечением.

(продолжение)

А. Горнфельд.

Немецкая литература. Конец 19 века.

Восьмидесятые годы 19 в. были в Немецкой литературе эпохой так называемого "последовательного натурализма". Литературное движение следующего десятилетия было отчасти развитием тех же начал, но вместе с тем оно имело характер реакции против них: его девиз гласил: "преодоление натурализма" (Ueberwindung des Naturalismus). Этот термин, принадлежащий Герм. Бару, означал, в сущности, только освобождение от крайностей механически усвоенного натурализма. Путь, пройденный за это время Н. литературой, может быть намечен теми влияниями, которые она испытала. Из этих влияний важнее иноземные. Литературные воспоминания одного из виднейших участников нового движения, М. Г. Конрада, носят название: "Von E. Zola bis G. Hauptmann" — и это название верно характеризует исходный пункт движения. Зола был для немецких борцов за художественную правду не столько учителем, сколько знаменем. Н. литературе недоставало бесстрашия натурализма: молодежь нашла образец этого бесстрашия в Зола. Под этим воздействием были созданы первые, мало удачные произведения (Крецер, Гольц, Шлаф). За ним шли другие влияния, более значительные. Немецкие искатели нашли иной реализм, более сильный и более творческий — реализм современных скандинавских писателей (Якобсен, Ибсен, Бьернсон, Ли, Кьелланд) и классиков русского романа. Н. литературная молодежь, с боевым криком "Natur!" искавшая у иностранных писателей природы, нашла у них высокое искусство и за оболочкой реалистического содержания почувствовала глубину идеалистических мотивов. Это новое отношение к иностранным образцам совпало с переменой общественного и литературного настроения. Наивный позитивизм усложнялся; выше недавней борьбы грубого шовинизма с пошлым космополитизмом стало сознание высокой ценности национального творчества. Еще в семидесятых годах Шерер указывал на близость "нового поколения" к романтизму. Влияние Рих. Вагнера оправдало эту характеристику. Оно обусловливается не только музыкальным гением и своеобразной философией Вагнера, но и его драматическим искусством: Вагнер — один из наиболее могучих деятелей "возрождения трагизма", характерного для современной поэзии. В этой стороне влияния с ним сошелся его единомышленник и противник Фр. Ницше. Не только основами своего индивидуалистического мировоззрения, не только красотами своей художественной прозы подействовал Ницше на современную Н. литературу, но прежде всего глубокой серьезностью, можно сказать самоотвержением, с которым он ставил проблемы. Эта серьезность сообщилась литературе, в которой в то же время возродилось влияние отодвинутых на второй план таких классиков, как напр. Фр. Геббель, К. Ф. Мейер, Готфр. Келлер, Отто Людвиг. Понемногу Н. литература, едва ли имевшая серьезное европейское значение в 1860—1890 гг., начинает занимать видное место, и оксфордский университет, увенчавший в 1905 г. наиболее выдающегося ее представителя, Герг. Гауптмана, выразил это общее воззрение. Хорошо характеризует разные стадии современного литературного движения его историк Рих. Майер: "во всех областях литературы замечается порывистое искание и нащупывание. Руководящая роль, перешедшая от драмы к роману, достается в конце концов лирике; но именно во время ожесточеннейшей борьбы за форму и содержание новой поэзии, эта роль принадлежит еще роману. В общем развитии во всех родах происходит почти параллельно. Начинают с несмелого искания и сразу бросаются в крайний натурализм, удовлетворяющийся изображением внешних подробностей; затем возвышаются до социального реализма, усматривающего истину в глубоких или, по крайней мере, широких картинах общественности; наконец, через психологический реализм, передающий внутренние явления духовной жизни, приходят к символистическому синтезу идеализма и реализма. На первом плане — как и для пластических искусств нашего времени — стоит вопрос техники... надо найти соответствующую форму для нового содержания. Для большинства литературной молодежи важна, однако, не одна техника: этим вдумчивым и нервным людям так много надо было сказать, так много поучительного видели они в своих образах, что внешность изображения казалась им несущественной". Поэзия рефлексии, литературная философия не знали такого расцвета со времен "Молодой Германии". Тенденциозный роман почти вымирает; из заметных представителей его можно назвать разве социалиста Конрада Тельмана (см.), да талантливую католическую романистку Энрику ф.-Гандель-Мацетти (род. в 1871 г.), которую Рих. Майер причисляет к самым выдающимся дарованиям современной Н. литературы. Ниже ее другие католические писательницы: Эмиль Мариот-Матайя (см.), популярная в известных кругах Фердинанда фон-Бракель (1836—1905), баронесса Анна фон-Лилиен (род. в 1841 г.), Жозефина Гиау ("Das Lob des Kreuzes", 1879), Эмми ф.-Динклаге (1825—1891), M. Герберт (род. в 1859 г.; "Von unmodernen Frauen", 1902). Представителями других общественных тенденций, проводимых в романе, также охотно являются женщины. Среди этих писательниц выдаются Габриель Рейтер, каждый роман которой посвящен определенной социальной проблеме, Мария Яничек (см.), Осип Шубин (псевдоним Лолы Киршнер, см.), Маргарита ф.-Бюлов (1860—1885), Гедвига Дом. Обновляется в сюжетах и повышается в исполнении роман для легкого чтения. Кл. Ритланд в "Ihr Sieg" (1896), "Unter Palmen" (1896), "Weltbummler" (1897) "освежает международный роман и путевую новеллу Рудольфа Линдау"; Лео Гильдек (Леони Мейергоф, род. в 1860 г.) изображает в "Feuersäule" (1895) Макса Штирнера; София Гехштеттер (род. в 1873 г.), в мало оформленных "Sehnsucht, Schönheit, Dämmerung" (1898) и "Der Pfeifer" (1904) является последовательницей Ницше; особенно энергично ведется ее малооригинальная борьба с условностями, нашедшая еще более боевое выражение в "истерических" романах Тони Швабе (род. в 1877 г.) — "Die Hochzeit der Esther Franzenius" (1902) и "Die Stadt mit lichten Türmen" (1905). Смелым, подчас до непристойности, натурализмом запечатлены произведения Ганса фон-Каленберг (Елены фон-Монбарт, род. в 1870 г.): "Familie Barchwitz" (1899), "Nixchen" (1899), "Sembritykys" (1900). Особенный успех в романе для легкого чтения имеют Ганс фон-Цобельтиц и Вольцоген. К области довольно фотографического и отчасти уже пережитого реализма относится так называемый "берлинский роман". Вслед за представителями старого поколения П. Линдау ("Der Zug nach dem Westen", 1886, "Arme Mädchen", 1887, "Spitzen", 1888), Фр. Маутнером ("Berlin W", 1889—1890) и неизмеримо более их даровитым Т. Фонтаном, литературная молодежь обращается к жизни растущего с невероятной быстротой громадного "мирового города". Много пишущий Гейнц Товоте, отмеченный швед Ола Ганссон и особенно интересный Феликс Голлендер (род. в 1867 г.; "Jesus und Judas", "Das letzte Glück", "Magdalene Dornis", "Erlösung", "Frau Ellin Röte", "Sturmwind im Westen", "Der Weg des Thomas Truck", "Traum und Tag", "Der Baumeister") соединяют бытовые картины с анализом нервной натуры современного горожанина. Общественные, подчас прямо обличительные тенденции еще не так давно соединял с этим городским реализмом Макс Крецер, впоследствии от своего социального "Meister Тimре" (1888) перешедший к символизму ("Das Gesicht Christi", 1897). Наиболее выдающимся представителем немецкого романа в первой половине рассматриваемого периода является Зудерман, в своих достоинствах, как и недостатках, равно проникнутый новыми стремлениями, быть может более всего обязанный успехом своих романов ("Frau Sorge" — боле 70 изданий) своему широкому, здоровому юмору. Он спокойно ставит крупные проблемы, умеет оформить богатые наблюдения, но часто терпит неудачу в погоне за эффектами, которые больше удаются ему в драме. Реалистический роман Зудермана имел более выдающихся последователей, чем натуралистические попытки Конрада и Блейбтрея. Не без влияния Мопассана в девяностых годах выдвинулся ряд умелых, живых рассказчиков, из которых всего более замечательны Эрнст фон-Вольцоген и Георг фон-Омитеда. Особенное внимание оказывает реальная беллетристика священнику, учителю, офицеру. С разнообразнейших точек зрения изображены столь частые в немецком духовенстве нашего времени конфликты в романах талантливого базельского теолога Карда Бернулли (род. в 1868 г.; "Lukas Heland", 1901), Гегелера, Тельмана, Поленца; военная жизнь нашла живого изобразителя в Ф. А. Бейерлейне. Студенческой жизни посвящена "Waclavbude" (1902) К. H. Штробля (род. в 1877 г.). Дипломатическая среда изображена в имевших шумный успех анонимных "Briefe, die ihn nicht erreichten" (1903), принадлежащих перу баронессы E. фон-Гейкинг (род. в 1861 г.). Еще более широкий успех имел банальный, но усердно рекламированный "Götz Krafft" Э. Штильгебауэра (род. в 1868 г.). Требования художественной правды, выставляемые с равной силой и поучающим натурализмом, и последовательной теорией "чистого" искусства привели к пропаганде так называемаго "областного искусства" — Heimatkunst; не без влияния было здесь и глубокое национальное сознание, поддерживаемое такими духовными вождями, как Вагнер или Трейчке. Громадный успех и значение имела в начале 1890-х гг. анонимная книга (Юл. Лангбена), "Rembrandt als Erzieher", в колоритной и страстной форме проповедующая национальные основы творчества. В критике Генр. Зонрей и Фриц Лингард доказывали, что только в пределах своей узкой родины поэт находит надлежащую пищу вдохновению; в том же направлении действовал Цезарь Флайшлен, редактор художественного "Пана" и автор замечательного предисловия к сборнику "Neuland" (1894). Среди представителей этого "пахнущего землей" романа особенно видное место занимают Вильг. фон-Поленц ("Büttnerbauer"), Густав Френсен ("Jörn Uhl" и "Hilligenlei"), Томас Манн ("Buddenbroks"). Независимо от общечеловеческого и идейного содержания этих романов обращает на себя внимание их глубокое проникновение местным колоритом, не поверхностно-этнографическим, но действительно народно-психологическим. Близко к этим трем северянам стоят менее выдающиеся: голштинец Тимм Крёгер (род. в 1844 г.), с его "Eine stille Welt" (1891), "Der Schulmeister von Handewitt"(1893), "Die Wohnung des Glücks" (1897), "Hein Wieck" (1900); гамбургец Отто Эрнст, мекленбургец Макс Дрейер, ганноверец Генрих Зонрей, богемец Филипп Лангман, баварец Иосиф Рудерер, эльзасец Фриц Лингарт, прирейнский уроженец Эрнст Мюлленбах, баварец Л. Том. Северное побережье нашло — наряду с Т. Манном и Френсеном — хорошую изобразительницу в Шарлотте Низе (род. в 1854 г.), Гессен — в В. Гольцамере (род. в 1870 г.; "Peter Nockler", 1902) и Адаме Карильоне (род. в 1853 г.; "Michael Hely", 1904), Лотарингия — в Г. Штегемане (см.), Вестфалия — в Германе Ветте (род. в 1857 г.; "Krauskopf", 1903), альпийский мир — в И. Геерсе (род. в 1859 г.; "Felix Notwest", 1901; "Joggeli", 1902) и особенно в сильном и простом Э. Цане. Женщины, выдвинувшие за это время несколько выдающихся талантов, отдают также значительную долю внимания "местному" роману, в котором хорошо проявляется их детальная наблюдательность. Таковы Ильза Фрапан (см.), Гермина Виллингер (род. в 1849 г.; "Aus meiner Heimat", 1887, "Schwarzwaldgeschichten", 1892 "Unter Bauern", 1894); Шарлотта Низе (род. в 1854 г.; "Aus dänischer Zeit", 1892), Елена Фойхт ("Schleswig-Holsteiner Landleute") и, наконец, наиболее выдающаяся из них — Клара Фибих. "Областное искусство" вызвано интересом не к самодовлеющей этнографии, а к личности, в ее конкретной обстановке. На этой почве наиболее пышно должен был расцвести роман психологический. И здесь на первом месте должны быть названы три женских таланта: Изольда Курц (род. в 1854 г.; "Florentiner Novellen", 1890; "Italienische Erzählungen", 1895), Елена Белау и Рикарда Гух. Ряд оригинальных фигур создал и анализировал Германн Гессе (род. в 1877 г.; "Hermann Lauschers Nachlass", 1901; "Peter Kamenzind", 1904; "Unterm Rad", 1906); до болезненности доходит сложность психологического изучения у Германа Штера. Характерен для психологии нового немецкого художника роман Вальтера Зигфрида (род. в 1858 г.) "Tino Moralt" (1890), после которого он написал: "Fermont" (1893), "Um der Heimat willen" (1897), "Die Fremde" (1905). Широкую историческую основу пытался дать индивидуальной психологии Яков Вассерман (род. в 1873 г.) в "Geschichte der jungen Renate Fuchs" (1900), "Die Juden von Zirndorf" (1897), "Alexander in Babylon" (1905). Подают надежды Эмиль Штраус, Фридрих Гух ("Peter Michel", 1901; "Geschwister", 1903; "Wandlungen", 1904), Pyдольф Гух, Курт Мартенс (род. в 1870 г.; "Roman aus der Décadence", 1898; "Die Vollendung", 1902; "Katastrophen", 1905). Склонны к символистике Сельма (в псевдониме: Ансельм) Гейне (род. в 1855 г.; "Drei Novellen", "Unterwegs", 1897, "Auf der Schwelle", 1900) и вдумчивый Рудольф Штрац, последний роман которого ("Gieb mir die Hand", 1906) имеет местом действия Одессу. Новелла, повесть и раcсказ нашли интересных представителей и заняли более видное место. Особенное внимание оказали этим сжатым формам австрийские писатели (были даже неосновательные попытки выделить как особую форму "Wiener Novelle"). Мария Делле-Грациэ (род. в 1864 г.), после своей эпопеи "Robespierre" (1894), обратилась к новеллам ("Liebe"). В этой же области выдвинулись Я. Ю. Давид (род. в 1859 г.; "Frühschein", 1897), Вильгельм Фишер, Эмиль Эртль, Отто фон-Лейтгеб (род. в 1860 г.). Эклектиками формы — еще более чем содержания — можно назвать О. Э. Гартлебена, О. Ю. Бирбаума (род. в 1865 г.; романы "Pancrazius Graunzer", "Die Schlangendame", "Stilpe"), Отто Эрнста, Юлиану Дери (1864—1899), Рихарда цур-Мегеде (род. в 1864 г.).

(продолжение)