Le Figaro, Франция

«В речи Путина есть нечто солженицынское»
В увлекательном очерке «Война миров» Матье Слама анализирует корни противостояния России и Запада, которое, по его мнению, в первую очередь упирается в различия двух мировоззрений.

24.05.2016
Матье Слама

Le Figaro: Почему противостояние Владимира Путина и Запада носит преимущественно идеологический характер?

Матье Слама: Моя мысль в том, что у политического конфликта Европы и США с путинской Россией есть идеологический фон, который вводит в игру два совершенно противоположных мировоззрения. Таким образом, в этом противостоянии на кону стоит нечто большее, чем простой конфликт интересов.

Если послушать Путина, становится ясно, что он сам ставит себя на поле идеологической борьбы. Это стало особенно заметно с 2013 года, когда украинский и сирийский кризисы очень четко обозначили разрыв между Россией и Западом.

В нескольких выступлениях Путин говорил о разрушении традиционных ценностей, национальных обычаев и границ между этносами и культурами, намекая тем самым на западные страны. В то же время он выступал в защиту духовных человеческих ценностей и разнообразия в мире, ценностей традиционной семьи, настоящей человеческой жизни и свободы вероисповедания, апеллируя тем самым к великому российскому философу-консерватору Николаю Бердяеву.

Кроме того, в риторике Путина звучат прямые нападки на западные и, в частности, европейские страны. По его словам, евроатлантические государства отказываются от своих основ, хотя их христианские корни формируют фундамент западной цивилизации.

Путин использует весьма экспрессивные понятия, такие, как «примитивизм», открыто критикует закон о легализации однополых браков и регулярно обвиняет западные страны в стремлении экспортировать их либеральную модель по всему миру с наплевательским отношением к национальным особенностям стран.

Таким образом, у Путина есть настоящее мировоззрение. Он представляет себя защитником национальных особенностей и традиционных ценностей перед лицом либерального Запада, который забыл о собственных духовных основах.

Кроме того, в чем, наверное, главная сила его риторики, он критикует западный универсализм, претензию части мира на право выстраивать по своему образу и подобию все остальное человечество. Так он выступает против западных вмешательств, будь то на Украине или Ближнем Востоке.

Путин говорит тут нечто очень важное. Запад убежден, что его модель, то есть либеральная демократия, неизбежно является будущим всего человечества. Тем не менее в мире есть нации, которые крепко держатся за свои культурные традиции и категорически против «озападнивания»!

Это важнейший вопрос, который первым поднял один из величайших мыслителей ХХ века Клод Леви-Стросс (Claude Lévi-Strauss): как сохранить культурные особенности в условиях нарастающей политической, культурной и экономической глобализации? «Громкие заявления о правах человека провозглашают идеал, который слишком часто забывает, что человек самореализуется не в абстрактном человечестве, а в традиционных культурах».

Западные демократии без конца превозносят «другого», но делают это лишь для того, чтобы перечеркнуть его инаковость и представить его как родственную душу, то есть лишенную всех своих детерминизмов личность. Либеральный Запад больше не в силах осмыслить и понять культурные различия.

Сегодня это прекрасно видно на Ближнем Востоке: мы хвалим Иран за тягу к западноевропейскому образу жизни, а все традиционное воспринимается как варварство, от которого необходимо избавиться. Подобный подход представляет собой смесь непонимания и презрения.

— Через всю вашу книгу красной нитью проходит тема Солженицына. Как он представляет русскую душу?

— Фигура Александра Солженицына представляет интерес с нескольких сторон. Прежде всего потому, что сегодня он странно и несправедливо забыт, хотя является одним из тех немногих интеллектуалов ХХ века, которые не допустили ни единой ошибки в своей политической борьбе. Это достаточно редкий случай, чтобы его подчеркнуть.

Далее, потому что он вызвал большое непонимание на Западе. Его книги «Один день Ивана Денисовича», «В круге первом» и особенно «Архипелаг ГУЛАГ» рассказали всему миру о зверствах советской власти в лагерях, превратив его в главную фигуру интеллектуальной и политической оппозиции советскому режиму. В СССР его назвали предателем, и он был вынужден уехать в Швейцарию, а затем в США.

Непонимание, о котором я говорю в моей книге, заключается в следующем: Солженицын выступал против советского режима вовсе не во имя прав человека или «свободного мира». Он отнюдь не выбирал западный лагерь в борьбе с советским. Он был против СССР, потому что считал его власть коррумпированным, материалистическим и жестоким режимом, который не признавал духовную составляющую человека. Он делал это во имя православной веры и великой российской истории.

Именно эта приверженность корням и духовности бытия привела его к резкой критике западной модели. В частности это получило отражение в знаменитой речи перед студентами Гарварда в 1978 году, когда он осудил материализм Запада, губительные последствия его капиталистической модели и, главное, одержимость личными правами в ущерб традиционным ценностям вроде чести, благородства и самопожертвования.

Солженицын верил в существование третьего пути, помимо западного либерализма и советского или фашистского тоталитаризма. Третий путь должен опираться на возвращение к корням и самоограничение людей и наций. Мне кажется, сегодня этот посыл как никогда заслуживает, чтобы его услышали.

В книге я отмечаю реакцию Жана Даниэля, который увидел в «Архипелаге» «просвещенный пан-славянизм, странные представления о Средневековье и Святой Руси». Бернар-Анри Леви (Bernard-Henri Lévy)в свою очередь обвинил Солженицына в начале 1990-х годов в защите «обскурантистских» и «популистских идей», формировании «грубого и примитивного» портрета России.

Эти слова представляют огромный интерес, потому что, как мне кажется, отражают фундаментальное противостояние двух миров-антиподов. Западные страны не поняли Солженицына просто потому, что говорят с ним на разных языках: они придерживаются риторики личных свобод, а он — традиций и общинного мистицизма.

По всей видимости, это противостояние сегодня вновь возрождается на фоне конфликтов путинской России с западными странами. В риторике Путина мне видится множество отсылок к Солженицыну. Именно поэтому мне захотелось сделать его одной из главных тем моей книги.

— Начатая Путиным «консервативная революция» популярна в России? А что насчет других стран?

— Что касается России, никто сегодня не возьмется спорить с тем, что Путина поддерживает подавляющее большинство населения.

В одном из своих романов Эмманюэль Каррер (Emmanuel Carrère) выдвинул предположение о том, что успехи Путина объясняются сложившимся у россиян ощущением того, что их унижали после распада советского режима. И что в целом у нас не было права заявлять им, что все эти десятилетия под советским ярмом «были говном».

Провал ельцинского «либерализма» тоже сыграл на руку Путину. Как бы то ни было, не стоит сбрасывать со счетов все еще сильную приверженность россиян традиционным ценностям и душе страны. Как писала Элен Каррер д’Анкосс (Hélène Carrère d’Encausse), «сама мысль о том, что вещи могут быть относительными, глубоко ранит россиян».

Таким образом, Путин прекрасно вписывается в состояние духа большей части российской общественности.

Особый интерес в моей книге представляет то, что она описывает Путина тем, кто стал своего рода глашатаем консерватизма в мире в целом и в Европе в частности. Его популярность среди многих европейских консервативных партий означает, что Путин понял, какая игра ведется в Европе.

Его гений в том, что он смог в подходящий момент обеспечить сближение своих идей с представлениями части европейской общественности, которая испытывает все большую враждебность по отношению к глобализации и мультикультурализму и приверженность к корням и «естественной защите» в виде национальных границ.

От Виктора Орбана в Венгрии, до Марин Ле Пен во Франции и Найджела Фаража в Великобритании — всеми ими движет естественная симпатия к Путину. «Путинизм» явственно отвечает некоему духу времени, набирающему силу сопротивлению народов глобализации.

— Вы пишете, что четкое представление о концепции святого совершенно необходимо для понимания современной России, которая впитала коммунизм, как промокашка чернила, как отметил Филипп Сегген (Philippe Séguin) в речи 5 мая 1992 года. Существует ли противостояние между «российским мессианством» и «европейским либеральным рационализмом»?

— Я пытаюсь понять фундаментальный идеологический раскол между путинской Россией и Западом. И, как мне кажется, религиозный вопрос является ключевым элементом этого непонимания, по крайней мере, со стороны Европы.

Как известно, Путин в своих выступления тесно связывает судьбу российской нации с православной церковью и осуждает вульгарный и примитивный подход светской системы. Это становится одним из главных орудий его идеологической борьбы, а также позволяет укрепить авторитет в собственной стране, где церковь долгое время была основой коллективной нравственности, напоминает Элен Каррер д’Анкосс.

Для иллюстрации противостояния России и Европы в этой сфере я привожу один, как мне кажется, особенно яркий пример: Pussy Riot и Femen. Когда в феврале 2012 года активистки ультрафеминистической рок-группы Pussy Riot исполнили в московском соборе «Богородица, Путина прогони», то натолкнулись на практически единогласное осуждение, а несколько месяцев спустя им дали два года тюрьмы, что вызвало возмущение со стороны европейского руководства.

Год спустя во Франции активистки Femen с надписью «Popе no more» ворвались в Собор Парижской Богоматери и устроили вандализм с колоколом, но их всех сразу же отпустили.

Во Франции мы делаем право на богохульство основополагающим, одним из столпов свободы слова, на которую в свою очередь опираются личные свободы. В СМИ защитников богохульства теперь бессчетное множество. Нужно все осквернить и лишить статуса святости.

Вопрос Бога стал чем-то отжившим свое, личным уделом каждого. Мы возводим опошление святости в ранг основополагающего права, даже не задумываясь, что на самом деле оно может нам принести. Почему вульгарные насмешки над Иисусом и Магометом — это прогресс, необходимая свобода?

В угоду либерализму и индивидуализму мы в Европе теряем из виду духовную составляющую человеческой жизни, оставляя лишь ее чисто материальное измерение. Однако явление радикального исламизма напомнило всем нам, что религиозный вопрос еще далеко не решен.

— Путин отстаивает национальный суверенитет в большей степени, чем США и европейские страны?

— Защита национального суверенитета является важнейшей составляющей путинской доктрины.

Вот, что он говорил в 2014 году: «Само понятие "национальный суверенитет" для большинства государств стало относительной величиной. По сути, была предложена формула — чем сильнее лояльность единственному центру влияния в мире, тем выше легитимность того или иного правящего режима. (…) Если для ряда европейских стран национальная гордость — давно забытое понятие, а суверенитет — слишком большая роскошь, то для России реальный государственный суверенитет — абсолютно необходимое условие её существования».

Речь идет о практически систематическом равнении Европейского Союза на позицию Америки, как это недавно было видно по украинскому вопросу. Путин также осуждает американские и европейские вмешательства на Ближнем Востоке, которые, по его мнению, привели лишь к обострению конфликтов и распространению хаоса.

Риторика США — совершенно иная. Барак Обама без конца твердит, что Америка сыграла роль в защите свобод: «Мы поддерживаем демократию от Азии до Африки, от Америки до Ближнего Востока, потому что наши интересы и совесть заставляют нас действовать во имя тех, кто стремится к свободе».

Здесь мы видим чистой воды универсалистский подход к международным отношениям, который схож с тем, что отстаивали неоконсерваторы при Буше-младшем. Вопрос суверенитета ни разу не поднимался Обамой.

— Вы пишете, что Россия и США отстаивают геополитические концепции, которые служат их интересам: суверенитет и многосторонний подход для Москвы, универсализм для Вашингтона. Какой концепции придерживаются европейские страны?

— Европейские страны практически постоянно равняются на позиции Америки. Это было видно по сирийскому и украинскому вопросам. Но это поднимает одну проблему: действительно ли интересы Америки и Европы так уж близки?
Честно говоря, не уверен. И в интересах ли Европы ссориться с Россией и Ираном? Не лучше ли было бы разыграть карту посредника, который стоит между США и Россией? Но пусть лучше на все это отвечают геополитологи.

— Как Россия Путина относится к американской исключительности?

— В книге я отмечаю, что американская и российская модели не так уж далеки друг от друга, как нам говорят, по крайней мере, с идеологической и культурной точки зрения. У обеих стран есть четко выраженное национальное чувство со все еще обозначенной политической ролью религии.

И там, и там национальное сообщество опирается на мощнейший основополагающий миф. По сути, обе страны основываются на некоем представлении о собственной исключительности, то есть они убеждены, что играют роль, которая выходит далеко за национальные рамки.

Но, как ни парадоксально, Путин перешел в открытое наступление на исключительность Америки, в частности в появившейся в 2013 году в The New York Times статье. Это стало его реакцией на речь Обамы, который превозносил исключительную роль Америки в мире.

Посыл Путина звучал следующим образом: считать себя исключительным очень опасно, потому что это противоречит необходимому разнообразию и равенству наций. «Не стоит забывать, что Бог создал нас равными», — отметил Путин в заключении, подсунув тем самым шпильку Обаме, который в своем выступлении тоже ссылался на Бога в оправдание защиты свобод в мире.

Для Путина исключительность Америки — всего лишь предлог для навязанного миру нравственного доминирования, тогда как он сам, как мы уже говорили, защищает суверенитет и национальные особенности.

Здесь, конечно, можно небезосновательно отметить противоречия между этой риторикой и поведением России в Крыму без особого уважения к суверенитету Украины (хотя, разумеется, нельзя отрицать глубокие исторические связи Украины, особенно ее восточной части, с Россией)…

— Почему сторонников Владимира Путина регулярно называют экстремистами?

— В представлении французской общественности Владимир Путин является авторитарной и жестокой личностью. Подозрительная гибель оппозиционеров тоже становится серьезным ударом по его имиджу.

Тем не менее не стоит забывать, что Владимир Путин пользуется популярностью далеко за пределами кружка «радикалов». Некоторые политики допускают противоположную атлантистам ошибку, то есть неизменно встают на сторону России вне зависимости от темы.

Национальный фронт получает средства от частных российских инвесторов и видит в Путине призрачный образ того, что хотел бы для Франции. Есть люди вроде Жана-Люка Меланшона, чье дружеское отношение к Путину объясняется скорее его антиамериканским настроем (ведь что может быть общего у консерватора Путина и прогрессиста Меланшона?).
Между двух этих крайностей находятся гораздо более рассудительные люди вроде Юбера Ведрина, Доминика де Вильпена, Анри Гено и Франсуа Фийона. Они выступают за более спокойные отношения с Россией и большую независимость Франции и Европы от иностранных держав во главе с США. В их позиции нет ни капли экстремизма.

— Отличается ли статус Путина от статуса других европейских лидеров? Понятие «глава государства» подходит ему лучше, чем им?

— «Он воплощает!» — смеялся Луи-Фердинанд Селин (Louis-Ferdinand Céline) над маршалом Петеном в романе «Из замка в замок». Осторожнее с теми, кто хочет «воплощать». Как бы то ни было, успех Путина во многом связан с тем, что он представляет собой ныне исчезнувший в Европе тип политика. Либеральные демократии выстраиваются (и в этом их главная слабость) на преимущественно юридических основах, в связи с чем им свойственно выпускать технократов, то есть очень компетентных руководителей, которые тем не менее не в состоянии понять символическую, почти метафизическую сторону власти.

Недавний опрос показал, что 40% французов поддерживают авторитарное правительство. Эта тенденция наблюдается во всех демократических обществах, где существует своеобразная ностальгия по великим людям. Путин тоже отражает эти чувства. Де Голль основал значительную часть своей легитимности на выстроившимся вокруг его личности мифе: великий военный стратег, Сопротивление, освобождение Парижа, республиканский монарх… Какие мифы подкрепляют легитимность Франсуа Олланда, Ангелы Меркель, Маттео Ренци? Никакие.

Мне хотелось бы закончить одним недавним примером, который, как мне кажется, прекрасно иллюстрирует то, о чем мы тут говорим. Несколько недель назад Россия устроила в амфитеатре освобожденной от Исламского государства Пальмиры симфонический концерт, на котором исполняли произведения Прокофьева и Баха (российский и европейский композитор — выбор отнюдь не случайный). Несколько недель спустя Франция решила организовать по случаю празднования столетия битвы при Вердене рэп-концерт, однако разгоревшийся скандал заставил мэра города отменить этот абсурд. С одной стороны мы слышим все самое благородное и возвышенное из того, что дала цивилизация, с другой — самую что ни на есть посредственность. Таким образом, сила Путина заключается в том числе и в понимании неразрывной связи политики с символизмом, величием и возвышенностью. Мы, европейцы, давно уже об этом забыли. Об этом предупреждал еще Селин: «Мы гибнем из-за того, что остались без легенды, тайны и величия».

Оригинал публикации: Mathieu Slama : «Il y a du Soljenitsyne dans le discours de Poutine»
Опубликовано 20/05/2016 16:48
http://inosmi.ru/politic/20160524/236641521.html

Юлия Бражникова

1 января 15:23

2016: Сирия не пала

Один мудрый восточный дипломат как-то сказал, что поступки Путина надо рассматривать, исходя от конечного результата.

Действия российской армии в Сирии в конечном счёте не имеют ничего общего с геополитическими интересами. Россия вмешалась в сирийскую войну, потому что её миссия заключается в сознательном противостоянии силам зла. Ситуация сложилась так, что их главным орудием стал Ближний Восток.

По словам избранного генерального секретаря ООН Антониу Гутерриша, события в Сирии трансформировались в «рак глобального масштаба», который «вызывает не только страдания у сирийского народа», но и влечёт за собой «агрессивные реакции, приводящие в некоторых случаях к терактам». Великие державы должны «решить положить конец конфликту», так как «без внешней поддержки сирийцы сами не смогут найти выход из кризиса».

Как и сказал Владимир Путин, подписанию недавних соглашений о прекращении огня в САР действительно предшествовала многолетняя напряжённая работа. Заключалась она в аккуратном поэтапном противодействии американским амбициям на Ближнем Востоке. Без постепенного ослабления влияния США достижение даже относительного спокойствия в регионе было бы невозможно, потому что намерения Вашингтона как раз и заключались в его полной дестабилизации, деструктуризации и передаче под власть террористических организаций.

Чтобы не допустить этого, Россией был проведён чрезвычайно сложный и многоступенчатый дипломатический процесс. Вот его наиболее заметные вехи:

1. Как известно, именно Россия и лично Путин не позволили в 2013-м физически уничтожить легитимное правительство Сирийской Арабской Республики. Беспрецедентное обращение российского президента к американскому народу буквально свело на нет все доводы Обамы в пользу вторжения в Сирию. Предложение России – «химическое оружие в обмен на мир» – явилось компромиссом для всех участников и предотвратило казавшийся неизбежным удар США по Дамаску.

2. Договор по иранской ядерной программе, подписанный при деятельном участии Москвы, реализовал наиболее благоприятный для России сценарий. Иран остался гражданской ядерной державой. Америке, стремящейся полностью уничтожить иранские ядерные объекты и саму страну в качестве очага равновесия в регионе, пришлось скрепя сердце уступить. Тегеран вернулся на международную арену в качестве полноценного ближневосточного игрока и союзника России.

3. Активные контакты руководства РФ с Саудовской Аравией вывели отношения между странами на уровень, при котором саудиты уже должны были делать не только то, что нужно им (как они обычно поступали), но и то, что нужно нам. Достижение очень ценное, так как, по словам Путина, без Саудовской Аравии ни один серьёзный вопрос в регионе решен быть не может.

Правящая верхушка КСА, надо полагать, осознала всю трагичность своего положения в тисках планов США по продвижению «арабской весны». Однако, как известно, высокомерный Восток идёт на переговоры только с тем, в ком чувствует силу. Поэтому фраза «Путин разъяснил королю Саудовской Аравии суть соглашения по перемирию в Сирии» просто приводит в восторг. Ибо даже нейтральная позиция Королевства по кровоточащему сирийскому вопросу серьёзно склоняет чашу российско-американских весов в нашу сторону.

4. Странные и напоминающие хорошо закрученный детектив российско-турецкие отношения на самом деле очень предсказуемы. Метания впечатлительного Эрдогана по большей части обусловлены глупыми, грубыми и недальновидными действиями агонизирующей администрации Обамы. По сути, Вашингтон своими руками толкнул Анкару в объятия Кремля. Можно было легко догадаться, что гордая Турция, намеченная США и НАТО в качестве пушечного мяса в сирийской драме, вряд ли согласится с такой унизительной ролью.

Авторами противостояния в Сирии были США и европейские страны, но непосредственным исполнителем была Турция. Именно через неё так называемая «умеренная» оппозиция подпитывалась и боевиками, и деньгами, и вооружением. Америка потратила немало сил, кнутом и пряником принуждая турецкого президента к покорности – к этому периоду относится трагический инцидент с российским лётчиком. После провала в Сирии США попытались было перенести базу террористов в Анкару и Стамбул, предварительно очистив их от законных властей по ливийскому и иракскому сценарию. Однако, осознав – по всей видимости, не без помощи Путина – грозящую ему участь Каддафи, Эрдоган выбрал вариант с поддержкой Кремля, который гарантировал ему власть и жизнь.

Информация об участии Турции в соглашении о сирийском перемирии появилась вскоре после того, как турецкий президент заявил, что у него имеются доказательства поддержки «Исламского государства» со стороны США. Это заявление является первым крупным шагом Анкары в сторону Москвы и против Вашингтона.

5. Лишь Россия реально борется с Исламским государством. Российские ВКС начали наносить удары не только по позициям боевиков, но и по нефтяным караванам. Перекрыв ИГ доступ к нефти, РФ достигла двух целей: а) разрушила главный источник финансирования террористов, б) подорвала доходность трансконтинентального бизнеса, питавшегося ворованной нефтью. Тем самым у наднациональных элит отобрали главный – материальный – стимул борьбы за Сирию. Перестав цепляться за сирийские месторождения, они автоматически перестали поддерживать военную операцию США в этой многострадальной стране…

Итак, что, собственно, представляют собой документы по введению режима прекращения огня в Сирии, которые подписали Россия, Турция и Иран, выступив гарантами соблюдения перемирия? И как они повлияют на развитие трагической, очень опасной и чрезвычайно сложной ситуации в Сирийской Арабской Республике?

Первый документ подписан между сирийским правительством и вооружённой оппозицией о прекращении огня на территории САР. Второй документ – это комплекс мер по контролю за режимом прекращения огня. И третий документ – заявление о готовности к началу мирных переговоров по сирийскому урегулированию.

Соглашения эти кажутся хрупкими прежде всего потому, что все предыдущие договорённости о перемирии, заключённые при участии США, были сорваны. Однако в данном случае схема событий представляется несколько иной.

Сирийская проблема заключается отнюдь не в противоречиях между вменяемой и невменяемой сирийской оппозицией. Дело не в том, что все они вместе против Асада. И проблема не в Турции, имеющей в Сирии свои интересы, и даже не в курдах, чей статус и дальнейшая судьба пока что остаются неясными.

Небольшое отступление. Вы никогда не задумывались, почему у фокусников всегда красивые ассистентки? Потому что, пока праздная публика пялится на красавицу, иллюзионист может обмануть зрителей, как ему угодно. Никто не заметит. Красотка – это отвлекающий манёвр.

Задачей США (по крайней мере, их деструктивной части) было стравливать в Сирии правительство с различными оппозиционными группировками, чтобы не дать им уничтожить поддерживаемое теми же США ИГИЛ. Потому что, каким бы монстром не рисовала Америка Башара Асада, он представляет в САР главную и единственную силу, реально противостоящую террористам. И чтобы отвлечь международную общественность от этого непреложного факта, ей (общественности) подсовывают ассистентку: умеренную оппозицию, неумеренную оппозицию, курдов, шиитов и т. д. Акцент переносится на противостояние между ними, а не между отмороженными бандитами и остальным человечеством.

Основной же задачей сил конструктивных – а это прежде всего Россия – является сплочение всего адекватного населения САР в борьбе с игиловцами и их союзниками. Но для выполнения этой задачи сирийцы должны перестать воевать между собой. Нынешние соглашения, во-первых, чётко обозначают границы дозволенного: кто воюет – тот террорист и подлежит уничтожению. Во-вторых, декларации дают возможность всем сторонам конфликта оценить серьёзность своих претензий друг к другу и решить, стоят ли они того, чтобы из-за них не только подвергать опасности свою страну, но и ставить под угрозу всё человечество.

Это не фигура речи. Сирию так же, как и Украину, нельзя рассматривать отдельно от остального мира.

Общеизвестно, что терроризм возник не сам по себе, а был создан мировым правительством как эффективный инструмент для устрашения и усмирения неугодных государств. Прежде всего – России. Причём именно путинской России, как самой непокорной из всех.

В свою очередь, Ближний Восток, должно быть, показался мировым элитам идеальным местом для заселения его бандитами. Взрывоопасный, веками воюющий регион на своё несчастье оказался нефтяным Эльдорадо. Трансконтинентальный бизнес убивал сразу нескольких зайцев: получал плацдарм для террористических баз, контроль над энергоресурсами и возможность для быстрой переброски боевиков в Россию.

Чем это обернулось для нас – стоит только вспомнить Чечню. Путин не раз говорил, что на стороне чеченских экстремистов воевали аль-каидовцы, чему есть масса свидетельств. Война такого рода при поддержке США могла тянуться десятилетиями. За подтверждением далеко ходить не надо. Не только европейские страны, но и граничащие с Россией государства продолжают подвергаться террористическим атакам. Никакие прогибания и заискивания перед Америкой их не спасают.

Нам очень дорого досталось понимание того, что врага надо уничтожить в его логове. И свои собственные, раз выученные на «отлично» уроки забывать нельзя. Если российские граждане погибают за рубежом от рук террористов, значит, заразу оттуда нужно выкурить. Без вариантов. Или лучше бояться высунуть нос за границу?

Поэтому странно и дико слышать, что кто-то сомневается в целесообразности участия России в сирийской войне. Ещё более интригующе выглядит тот факт, что эта точка зрения во всех деталях совпадает с мнением тех самых мировых элит, крайне раздосадованных и прямо-таки шокированных нашими успехами в Сирии. Что, кстати, наводит на мысль о том, что у этих позиций внутри и вовне России один источник, и реплики о напрасном вмешательстве в сирийский конфликт исходят из одних и тех же уст.

Выполнение сирийских соглашений означает, что террористы не найдут пристанища ни в Турции, ни в Сирии. Дальше, как и сказал Сергей Лавров, к ним должны присоединиться Египет, Саудовская Аравия, Катар, Ирак, Иордания.

Недаром Ванга считала именно Сирию страной, судьба которой определит – быть нашей планете или погибнуть в огне третьей мировой. Можно верить или не верить предсказаниям. Можно предпочитать любую версию происхождения человечества. Но первые из известных нам древних культур зародились здесь, на Ближнем Востоке, на стыке современных Турции, Сирии, Ирана. В самой земле Древнего Востока живёт память планеты. Неспроста террористы с особой охотой взрывают и сжигают памятники Месопотамии – в них сосредоточена огромная энергия. Они поступают так же, как все варвары и тираны во все времена: уничтожают память народов, их сакральные символы, генетический и энергетический код.

Поэтому от того, каким силам будет принадлежать эта исходная точка нашей цивилизации, зависит путь, по которому мы пойдём дальше.

http://yulia-brazh.livejournal...
https://cont.ws/@iuna/477750

"ВЗГЛЯД"

Путин прописал американской элите таблетки от русофобии

2 июня 2017, 21:50

Текст: Петр Акопов

Россия настойчиво призывает прекратить переносить проблемы внутриполитической борьбы в США в сферу международных отношений. В пятницу Владимир Путин откровенно смеялся над «доказательствами российского вмешательства в американские выборы», говорил об обиде европейских лидеров на Вашингтон и искал таблетку для американской журналистки.

Петербургский экономический форум посвящен серьезным экономическим вопросам, на него приезжают руководители крупнейших международных компаний, главы государств и правительств, министры и бизнесмены. Обсуждаются разные актуальные и вечные темы, ведутся переговоры и заключаются сделки – и непременно участвует президент Путин.

«Проблема не в нас, проблема внутри американской политики»

У него есть разные мероприятия в рамках форума – встречи с инвесторами, руководителями СМИ, премьерами и министрами. Закрытые и не очень. Но для широких масс главным событием является, несомненно, участие Путина в одном из пленарных заседаний. Причем даже не речь президента, а последующая беседа с ним журналиста, ведущего мероприятие.

Эти журналисты каждый год новые, общее у них только одно – это звезды американских СМИ, как правило, телевизионных. Благодаря этой традиции можно было безошибочно предсказать, чему будет посвящена большая часть ответов Путина в эту пятницу – да, «русскому вмешательству» в выборы в США и Дональду Трампу.

Потому что именно это волнует всю американскую прессу. Любой американский ведущий не удержался бы от того, чтобы спросить президента России о Трампе. И уж тем более не удержалась бы Мегин Келли с телеканала NBS, которую в этот раз позвали быть модератором заседания ПМЭФ. Ведь это та самая Келли, работавшая тогда на телеканале Fox, чьи очные и заочные перепалки с кандидатом в президенты Трампом стали одной из главных «фишек» предвыборной кампании в США. И Келли не подвела. Хотя она спрашивала и про Сирию, и про Китай, и даже пару раз обращалась к премьер-министру Моди, все же цель была достигнута: она устроила Трамп-шоу с Путиным. Впрочем, даже она вряд ли ожидала, что президент России в этот раз будет, что называется, в ударе.

Путин при этом не то чтобы слишком сильно подыгрывал Келли. Хотя он много шутил и подкалывал ее, при этом было видно, что ему действительно важно донести до американской аудитории совершенно конкретную мысль. Она проста: истерия на тему «русского вмешательства» в американские выборы опасна для всех, хватит переносить свои внутриполитические проблемы на международную арену, это очень вредит обстановке в мире.

«Это перенос внутриполитических дрязг в Соединенных Штатах на внешнюю арену, это попытка решить внутриполитические вопросы с использованием инструментов внешней политики».

Эту тему Путин затрагивал и за пару часов до этого в ходе встречи с представителями американского бизнес-сообщества. Им Путин, в ответ на реплику о том, что сотрудничество в экономике зависит от налаживания политического диалога России и США, «вернул шайбу»:

«Помогите нам восстановить нормальный политический диалог. Я вас прошу от имени России и обращаюсь к американской стороне: помогите и вновь избранному президенту, главе администрации Соединенных Штатов».

Это было, конечно, напоминанием о том, что Трампу не дают работать – об этом Путин говорил еще в четверг с руководителями иностранных информагентств. В закрытой части этой беседы Путин сказал (в обратном переводе Bloomberg), что непрекращающаяся в Соединенных Штатах «русофобская истерия» нацелена на то, «чтобы помешать нынешнему президенту США нормально работать». При этом Путин выразил надежду, что «рано или поздно это закончится», а «мы терпеливые люди. Мы знаем, как ждать, и мы будем ждать».

Ждать того, что проигравшие выборы признают новую реальность, признают Трампа. Которому Путин в четверг, на той же встрече с информагентствами, уже делал комплименты. Потому что, понаблюдав за его действиями, президент России теперь может уже говорить, что он думает о своем американском коллеге (при этом еще год назад Путин отказывался давать оценки личности Трампа):

«Он прямой и искренний человек. Я считаю, что это преимущество. У него свежий взгляд на вещи. Его невозможно отнести к категории обычных политиков».

Все это Путин сказал в четверг – а в пятницу Мегин Келли снова начала спрашивать его про российское вмешательство в американские выборы. При этом говоря об этом как о реальном факте, как о само собой разумеющемся, вспоминая доклад 18 американских спецслужб, якобы существующие доказательства от независимых источников о следах, оставленных русскими хакерами. Путин в ответ просто смеялся:

«Я читал эти отчеты. Даже в этих отчетах нет ничего конкретного, там только предположения и выводы на основе предположений... Знаете, если что-то конкретно, если конкретно, тогда будет предмет обсуждения. Как в одной организации, в которой я раньше работал, говорили: адреса, явки, фамилии. Давайте, где это все?

Какие отпечатки пальцев? Отпечатки копыт, скажите, рогов. Какие? Чьи эти отпечатки? IP-адреса можно вообще придумать. Знаете, сколько много специалистов, они сделают так, что с вашего домашнего адреса дети ваши послали, младший ваш ребенок трехлетнего возраста, ваша девочка трехлетняя совершила атаку. Такие специалисты сегодня в мире в сфере этих технологий, что они вам чего угодно придумают, потом кого угодно обвинят.

Это не доказательства, это попытка переложить с больной головы на здоровую эту проблему».

Про больную голову, то есть демократов и – шире – американскую надпартийную элиту, Путин говорил на днях и в интервью «Фигаро», а в пятницу развил эту тему:

«А проблема не в нас, проблема внутри американской политики. Команда Трампа оказалась более эффективной в ходе избирательной кампании. Я и сам иногда думал: ну перегибает мужик. Честное слово, правда. Но оказалось, что он был прав, что он нашел подход к тем группам населения, к тем группам избирателей, на которых он сделал ставку. И они пришли и проголосовали за него. А другая команда просчиталась. Признать эту ошибку не хочется... Легче сказать, что мы не виноваты, это виноваты русские...

Это вообще мне антисемитизм напоминает – во всем евреи виноваты. Понимаете, сам придурок, так ничего сделать не может – евреи виноваты. Но мы знаем, к чему приводят такие настроения – ничем хорошим они не заканчиваются. Надо просто работать, думать, как исправить свои ошибки».

Работу над ошибками американская элита пока что проводить не собирается. Вместо этого она не оставляет надежду подменить Трампа (то есть заставить его изменить политику – что невероятно) или же продолжать блокировать его работу. При этом все понимают, что бесконечно долго держать полностью фальшивую тему «русского вмешательства» в топах новостей невозможно. Скандал с хакерами крутят с прошлой осени, а тему Флинна – с января. Доказательств хотя бы чего-нибудь предосудительного ни в одном, ни в другом случае нет.

В пятницу Путин высмеял претензии к Флинну и к нашему послу в Вашингтоне Кисляку, когда отвечал на вопрос о появившихся накануне публикациях о том, что администрация Трампа собиралась в первые же дни после инаугурации президента ослабить санкции против России:

«Нет, никаких договоренностей не было. Даже к снаряду не подошли... Ну такой бред несут. Непонятно, откуда взялись люди, которые распространяют эту информацию. Просто какая-то катастрофа: наш посол с кем-то встретился. А чего послу делать? Это его работа, он за это деньги получает. Он должен встречаться, обсуждать текущие дела, договариваться. Он что там должен делать? Ходить во всякие заведения, что ли, за посещение которых его с работы выкинут? Нет. Это же его работа. А его обвиняют в том, что он с кем-то встречался. Ну вы совсем там спятили, что ли? Это же дипломатическая служба.

Я посмотрел, помощника потом президент Трамп уволил, что его обвиняли в том, что он с кем-то там о чем-то договаривался. Вы знаете – я вам говорю, но те, кто занимает другую позицию, они мне не поверят – но я просто даже об этом ничего не знал. С кем они там встречались? О чем говорили? Да ни о чем не говорили, просто общие слова о том, что нам нужно подумать о том, как нам выстраивать отношения. А что, не нужно думать о том, как выстраивать отношения? Ничего конкретного, просто ноль, зеро, вообще ничего. Удивительно просто».

А то, что Путин сказал потом, было специально сказано так, чтобы можно было подумать, что он имеет в виду не только США, но и конкретную Келли – которая продолжала с профессиональным упорством бить в одну и ту же точку. Что, конечно же, было на руку Путину:

«Это просто истерия какая-то, и никак не можете прекратить. Таблетку, что ли, надо дать вам какую-нибудь. Есть таблетка у кого-нибудь? Дайте таблетку какую-нибудь».

В пятницу Путин в основном повторил свою позицию по происходящему в США – но сделал это жестко и образно, подыграв тем самым Трампу. В этом сейчас и состоят российско-американские отношения – в планомерных ударах, которые два президента наносят, каждый со своей стороны, по тем силам, которые пытаются заблокировать деятельность самого необычного президента в истории США. И по мере сил Путин помогает Трампу пробивать сопротивление проигравших.

При этом если у Путина действия Трампа вызывают сочувствие, то часть европейских руководителей Трамп беспокоит, если не сказать злит. Впрочем, Путин склонен объяснять отношение, например, Меркель к Трампу вовсе не заявлениями нового американского президента. Вот как Путин прокомментировал недавнее громкое заявление немецкого канцлера о том, что Германия и Европа должны теперь взять свою судьбу в свои руки:

«Не хочется никого обижать, но вот то, что сказала госпожа Меркель – это продиктовано в том числе давно накопившейся обидой на то (уверяю вас, чего бы она потом ни ответила), что суверенитет-то ограничен... В рамках военно-политических союзов он ограничен официально, там прописано, что можно, а чего нельзя. А на практике это еще жестче: ничего нельзя, кроме того, что разрешают. Кто разрешает? Начальство. А где начальство? Ну, там...»

Путин противопоставил Германии те страны, которые сами определяют свою судьбу:

«В мире не так много стран, которые обладают привилегией суверенитета. Индия такая страна, Китай такая страна. Сейчас не буду перечислять, есть еще, но их немного... Россия очень дорожит тем, что им обладает. Но не как игрушкой. Он нужен для защиты интересов и для собственного развития».

Любой суверенитет завоевывается или защищается в борьбе – не всегда на войне буквальной, но непременно в битве духа и в геополитических сражениях. В век глобализации этот вопрос актуален не только для немцев или европейцев – но и для американцев. Трамп поднял флаг битвы за национальный суверенитет США, за что и заслужил симпатию Путина.

https://www.vz.ru//politics/2017/6/2/873056.html