25.

Проповедник интегральной дезинтеграции, произвольно смешивающий любые уровни и приводящий их не к высоте трансцендентного единства, но к низинам руин, полезному знанию варваров, он прозревает решение всех самых жгучих вопросов современности, воплотившей тот самый мир идолов и их поклонников, в котором достигли правомерности и определяющего статуса заявленные Ницше заповеди, среди которых немало беспрецедентных шедевров, гласящих, например, что "мышление — совершенно произвольная фикция", что разум, сознание, воля, истина — "всё это фикции, ни к чему не пригодные", что, в конце концов, и "субъект есть фикция", и "дело идёт не о "субъекте и объекте", но об определённой породе животных".

Для звёзд, похоже, окончательно прошло время находиться над головой. Ницше не желает отрывать своё учение от земли — видимо, только это помешало ему зачислить в категорию "фикции" и себя тоже.

Странно, право, что до сих пор не дошло до всепланетного культа Ницше! Возможно, этому помешало то, что его влияние, воздействие отражает всё ту же присущую ему противоречивость: его понимают, ему следуют и подражают слишком по-разному. Даже его апостолы, скомпоновавшие мысли Учителя в своего рода евангельскую систему, которой руководствовались сами и которую старались пропагандировать, не добились успеха в привитии однородного взгляда на учение.

Странно, с другой стороны, и то, с каким великим рвением и скоростью ницшеанство, пусть часто под другими именами и предлогами, реализовалось в глобальном масштабе.

Но что ещё намного более странно, даже, пожалуй, необъяснимо —  это что и по сей день не вовсе окончательно перевелись люди, убеждённые, что под "волей к власти" следует в любом случае подразумевать волю к власти Абсолюта внутри себя, и не считающие обязательным принимать призывы лжепророков как прямое руководство к действию в силу того,  что среди этих призывов содержатся отдельные реактивные попадания в десятку.

26.

Великая заслуга Ницше в деле дезинтеграции общественного (как минимум) сознания очевидна. В общем графике эволюционного развития человечества он торчит, как острый угол, не споткнуться, а то и сорваться на котором просто невозможно. Заключительные аккорды его послания человечеству содержат развёрнутую самооценку. В ней он сам даёт себе имя — "Антихрист" — и, хотя он был не первым, кто сделал такой выбор, назвать это натяжкой в данном случае трудно. Всё сходится. Приходится уважать. Приходится принимать в самом прямом значении.

И кто бы сказал, что антихрист должен быть злодеем, подлецом? Ничего подобного. Антихрист — это не тот, кто является злом, это тот, кто к нему ведёт. Он может быть обаятелен, честен, тонок, умён, талантлив... Он просто лже-Мессия. Один из многочисленных вариантов такового. Не первый и не последний, конечно же, однако, возможно, более других заметный. Он невинен и искренен, его боль неподдельна и находит сочувственный отклик, склоняя на его сторону сердца и умы. К тому же сама его афористичность временами так явно резонирует с евангельской, порой он и вовсе говорит практически то же самое. Однако, видите ли, каким-то образом приводит свои суждения к обратным выводам. Такая маленькая и для кого-то вовсе незаметная разница. А ведь именно она определяет его место относительно новозаветного оригинала в печально известной зоне почти, в спектре шаржа, охотней всего избираемого теми, кто сделал свой выбор в пользу отрицания и воли к власти пониженного образца.

Ницше — поворотный пункт, воплотивший в себе самую суть и дух исторического распутья, хотя под одно с ним знамя антихриста можно поставить и кое-кого ещё из современников-соплеменников. Не один он увлекал к ложному выходу растерявшийся на проходном этапе мир, одержимый общим стремлением окончательно отмежевать конечное от бесконечного, преходящее от вневременного. Его отличие от прочих — в полноте внутренней идентификации с расколовшимся общественным убеждением.

И вот, пожалуйста — приняв этот угол за указатель, совершив поворот, пируэт, мы оказываемся там, куда мечтали попасть — в царстве победившей конечности, преходящести. Наконец-то!