КОНТ
МАТЕРИАЛ "Grand"
25.04.18, 07:14
Советская система поиска и развития умов
Анатолий Вассерман
При всех более чем очевидных недостатках stopwor иной раз правильно подмечает (а изредка даже правильно интерпретирует) некоторые важные черты действительности.
Оригинал взят у stopwor в «Сплошные почему-8. Почему Калашников стал КАЛАШНИКОВЫМ?» от 2018-04-21 13:54:00. Как обычно, по возможности устраняю очепатки и уточняю препинаки.
Вопрос, вынесенный в заглавие, не случаен. Во всех статьях и книгах о конструкторе, в многочисленных вариантах его собственных мемуаров и в справочных материалах, размещённых в сети, всё внимание уделяется совсем другому вопросу: как Калашников стал одним из символов России. Но как необразованному мальчику, работавшему учётчиком на железной дороге, удалось создать самое популярное оружие второй половины 20 века?
Ведь творческая биография Калашникова никогда бы не состоялась без помощи особой советской системы поиска и продвижения талантов, расчитанной на помощь тем, кто обладал талантом, но не имел необходимых образования и опыта.
Эта уникальная система не была создана Сталиным, но при нём стала не только первой, но и единственной в мире подобной системой, имевшей такие масштабы. Поиск и развитие талантов, незаурядных людей, способных прославить Россию, был поднят при нём на недосягаемую высоту, недоступную ни его предшественникам, ни его последователям.
Несмотря на многочисленные олимпиады, технические журналы, школы-интернаты и многое другое, никогда эта система больше не достигала такого развития и не обеспечивала гениальным патриотам, рвущимся посвятить жизнь своей родине, такой поддержки, как при Сталине.
Это сталинская система дала России и миру Курчатова и Королёва, Чкалова и Каманина, Жукова и Рокосовского и многих других талантливых людей, не имевших в своё время высшего образования и вряд ли сумевших бы пробиться без всемерной помощи государства.
Наиболее ярко и предметно помощь и роль этой системы в создании советских гениев видна именно на примере Калашникова.
Сам Михаил Тимофеевич в своих мемуарах связывает огромную помощь рационализаторам в Киевском особом военном округе, где он служил, с личностью командующего округом Г.К. Жукова: «В том же 1940 году активизировался творческий поиск в изобретательской и рационализаторской работе в воинских частях, заметно повысился интерес к ней. Что, как мне представляется, тоже непосредственно связано с вступлением Г.К.Жукова в должность командующего войсками округа».
Неизвестно, верил ли Калашников в то, что писал, или просто был вынужден так поступать, не желая привлекать внимания к до сих пор не приветствующимся в России вопросам. Но дело, конечно, было не в Жукове. Тот являлся лишь одним из проводников идей, широко реализовывавшейся всесоюзной программы поддержки изобретателей и рационализаторов. Первые шаги в этой области были предприняты ещё Лениным в начале 1918 года, да и в царской России отдельные изобретатели самородки находили поддержку. Но только при Сталине это движение стало таким массовым. Именно после его прихода к власти, с 1924 года стала складываться уникальная творческая сеть по помощи народным гениям: она состояла из целой сети всесоюзных, республиканских, краевых, областных и местных органов и отделов поддержки изобретательства.
И именно в 1937–1940 годах, когда Сталин наконец получил возможность осуществлять планируемые им проекты с максимальным размахом, эта программа заработала в полную силу. За эти три года число изобретателей и рационализаторов в стране удвоилось.
Никогда впоследствии число изобретателей и рационализаторов в России не росло такими темпами. На удвоение числа изобретателей Сталину во времена, называемые периодом репрессий [строго говоря, репрессии были антисталинскими и продолжались 17 месяцев — с конца июня 1937-го до конца ноября 1938-го года — А.В.], потребовалось всего три года. В последующие периоды демократизации советского общества и построения общества развитого социализма количество изобретателей и рационализаторов удавалось удвоить лишь за 10 лет.
А каково было отношение к изобретателям в этот период, хорошо описал сам Михаил Тимофеевич, который, не коснувшись подлинных причин этого явления, тем не менее очень живо описал его в деталях, позволяющих понять: как из необразованных разнорабочих и рядовых солдат рождались промышленные и научные гении, звёзды технического прогресса; как не имеющие опыта и навыков, но горящие желанием служить своей родине люди получали возможность принести огромную пользу своей стране и в итоге её прославить.
Причина в том, что помощь изобретателям в тот период являлась одной из задач первостепенной государственной важности. От которой тогда во многом зависела как обороноспособность, так и благосостояние страны. Да, и благосостояние тоже. За те же три года — с 1937-го по 1940-й экономический эффект от внедрения рацпредложений и изобретений удвоился и подбирался в 1940 году к миллиарду рублей [рубль тогда официально составлял примерно 0.77 грамма золота, а по фактической покупательной способности на внутреннем рынке СССР был раза в 3–4 меньше — А.В.].
Поэтому на развитие возможностей патриотов, на помощь тем, кто жаждал помогать своей стране, было брошено всё что только можно. Чтобы достичь таких поразительных результатов, за них надо было воевать.
И слово «война» тут не является преувеличением. В бой за развитие русского гения бросались все. От командира роты до командующего округом. Калашников очень ярко описывает все детали этой грандиозной битвы. То, как она начиналась для простого советского патриота, где и как он впервые находил помощь и поддержку: «Надо отдать должное нашему ротному — он хорошо знал индивидуальные особенности каждого из нас, умел заглянуть в душу, понимал, какую струну в ней затронуть. Мою тягу к «железкам», стремление покопаться в них, мои робкие попытки что-то конструировать он разглядел быстро.Так командир буквально на ходу включил меня в проводившийся в части конкурс на создание инерционного счетчика для учёта фактического количества выстрелов из танковой пушки».
Все предложения, сделанные солдатами или рабочими (людьми без образования и опыта), не оставались без внимания. И никого не интересовало: как он учился в школе, пьёт или пишет с ошибками. Главным было то, что человек желает практически помочь своей стране. Предложения разнорабочего обязательно рассматривалось опытными и квалифицированными специалистами. С таким же вниманием, как и предложение маститого учёного с государственным именем. В том, что касалось судьбы России, при Сталине разницы ни для кого не делалось.
И нетрудно себе представить, скольких сил стоила эта борьба, которую тогда было принято считать борьбой за Россию.
Тому же командиру роты, чтобы раскрыть способности каждого, нужно было сутками не выходить из казарм. И люди из них и не выходили. Никто не роптал на ненормированный рабочий день. Никого не возмущали начавшие выходить в конце 1940 года приказы о том, что советский офицер, называвшийся тогда по старой русской традиции командиром, должен не меньше четырёх лет своей жизни провести в казарме. Это воспринималось как само собой разумеющееся, а не как какое-то ограничение. Какие ограничения могли быть в том. Что касалось судеб России?
Напротив, тогда считалось, что размещение командного состава по квартирам наносит величайший вред боеспособности. И если бы не грянувшая через полгода война, это движение, начатое с авиации, распространилось бы и на всю армию. Подобные законы и приказы издавались не только в армии. На производстве среди рабочих господствовало впервые озвученное на пленуме ЦК ВКП(б) мнение о том, что выключить свет в цеху в связи с окончанием рабочего дня может только враг, а советский патриот будет работать до тех пор, пока это необходимо.
Только такое отношение всех производственных и армейских коллективов сверху донизу могло привести к появлению конструкторов и учёных, подобных Калашникову.
На этом фронте — в борьбе за судьбу России — все были равны.
И генерал или полковник занимались подготовкой из рядовых бойцов изобретателей с не меньшим рвением и вниманием, чем готовивший их же лейтенант. Калашников вспоминает о том, что командир полка, в котором он служил, «лично проверил счетчик в действии, подробно расспросил, как я его создавал. Это было внимание глубоко заинтересованного человека. Он хорошо понимал: творчество механика-водителя способствует решению важной задачи — повышению надёжности эксплуатации танковой техники».
Командир танкового полка нашёл время для личной проверки счётчика, сделанного простым солдатом. Это было в порядке вещей. И не являлось какой то обязанностью, вменённой исключительно полковникам. И генералы и генеральные конструктора в обращении с рядовыми солдатами-изобретателями вели себя абсолютно так же. И никто не интересовался образованием или предыдущим опытом — только проверкой и подтверждением результатов его деятельности.
И командовавший в то время Киевским особым округом Жуков также уделил солдатскому изобретению всё возможное внимание: «Командующий был не один. В кабинете находилось несколько генералов и офицеров. Все они внимательно знакомились с чертежами и самим прибором. … Жуков предложил всем присутствующим дать оценку моей работе и внимательно выслушал каждого. Сам командующий подвёл итог обсуждению: прибор оригинален по конструкции и, несомненно, позволит с большей точностью контролировать моторесурс танковых двигателей. А это, в свою очередь, даст возможность эффективнее вести борьбу за экономию горючего и смазочных материалов. Что и говорить, оценка была высокой!»
По указанию Жукова танкист Калашников был направлен в Киевское танковое техническое училище для проведения работ по доработке прибора. Там тоже никто не интересовался его образованием и деталями биографии.
После проверки изобретения Калашников впервые был в официальных документах назван изобретателем. И никого не смутило то, что по званию он простой красноармеец. Помошник командира училища предоставил «красноармейцу-изобретателю» Калашникову право заказывать детали, необходимые для изготовления «деталей по его изобретению». Причём никому не известный тогда — но сделавший нужное изобретение — красноармеец получил возможность в случае необходимости заказывать эти детали не только у военных но и «в мастерских гор. Киева». Помощь изобретателям была всеобщей, а поддержка изобретателей — всенародной.
И военное училище могло своей властью направить изобретателя в гражданские мастерские. И там бы ему тоже помогли. Такие были тогда порядки.
После успешно проведённых испытаний, когда наконец был получен долгожданный результат, простой красноармеец Калашников снова встретился с генералом армии Жуковым. Несмотря на то, что очередной успех простого советского изобретателя уже стал свершившимся фактом, а в окружной газете уже вышла заметка, посвящённая этому событию, вторая встреча Калашникова с Жуковым оказалась значительно короче первой. Генерал поблагодарил красноармейца за творческую инициативу, обьявил ему о награждении ценным подарком и тут же направил дальше — теперь уже в Московский военный округ. Изобретение, оказавшиеся ценным для обороны страны, нужно было проверять на более высоком уровне, проводя уже его сравнительные испытания.
Дело было совсем не в Жукове и не в порядках, установленных лично им. Дело было в порядках, заведённых в стране. Система, построенная на стремлении к поиску всего ценного, работала с максимально возможной самоотдачей на уровне как всех отдельных звеньев, так и всей системы в целом.
Причём все участвовавшие в работе этой системы не рассчитывали на какие-то поощрения или вознаграждения за прилагаемые ими усилия. Награждён мог быть только автор изобретения или коллектив, самоотверженно воплощавший его в жизнь. А все участники этой всенародной программы просто считали это своей обязанностью. Одной из многих сталинских программ, с помощью которых граждане России оказались способны влиять на её судьбу.
После проведения сравнительных испытаний судьба никому не известного солдата, занявшегося при помощи сталинской программы поддержки изобретательства усовершенствованием военной техники, стала делом уже общегосударственной важности.
Распоряжением начальника главного бронетанкового управления РККА красноармеец Калашников был командирован в Ленинград, на завод им. Ворошилова, для налаживания производства прибора.
Вот так работала сталинская система. И это при том, что страна имела необходимую для нужд военной промышленности сеть КБ, исследовательских и испытательных учреждений, вполне сравнимую с мировой.
На заводе простым изобретателем-красноармейцем лично занимался главный конструктор завода Гинзбург. Особой необходимости в присутствии Калашникова на заводе не было. Прибор могли довести до серии и без него. Но молодому изобретателю важно было ознакомиться с особенностями этого процесса, чтобы учесть их в своей будущей работе. Поездка в Ленинград фактически была организована для него, для его будущего. И при таком подходе будущее одного человека реально могло стать весомой частью будущего всей страны.
Калашников полностью использовал предоставленные ему государством возможности и в период нахождения на заводе. Ознакомившись с работами, которые вело заводское КБ, он включился в них, предложив свой вариант одной из заводских разработок.
Хотя Михаил Тимофеевич об этом и не пишет, но, похоже, заслуг Гинзбурга тут больше чем его. Ведь формально он был прислан в Ленинград лишь для содействия в освоении его изобретения. Гинзбург, нёсший на себе колоссальный круг обязанностей и участвовавший как заместитель директора завода по конструкторской части в разработке и налаживании производства десятка серийных, мелкосерийных и опытных танков, фактически оказался ответственным и за судьбу солдата-изобретателя. И — как и все в ней участвовавшие — тоже нашёл для неё время, взвалив — в придачу к своей непомерной ноше проблем — на себя ещё одну.
Гинзбург ввёл Калашникова в тот круг решаемых задач, который был ему по силам. Прибор, предложенный изобретателем, прошёл гораздо более короткую дорогу к производству, чем его предыдущие изобретения. Возможно, сталинская система превратила бы Калашникова в талантливого конструктора-танкостроителя. Но вмешалась война и судьба распорядилась иначе.
Но конструктором Калашников всё равно стал. Причём конструктором с изобретениями мирового уровня. И вряд ли бы ему удалось добиться этого самостоятельно, без колоссальной и мощнейшей помощи государства, последовательно реализовывавшего Сталинскую программу поддержки изобретательства.
То, о чём я тут писал, по большей части не попало в поле зрения самого Михаила Тимофеевича Калашникова. Но оно стало его судьбой. Так же само, как сам он стал судьбой России.
И эти судьбы, которые тесно переплелись, ещё раз ярко говорят о том, что Сталин подарил каждому возможность служить России. И многие этой возможностью воспользовались.
Это не гимн России, я не пою гимны. Это правда жизни.
Сейчас вы увидели одну её сторону. Не замеченную вами. Но я могу показать и другие. Сильно от неё отличающиеся. Жизнь — она многогранна, её невозможно свести к чему-то одному.
Но и то, что вам нравится, и что нет — всё это ваша жизнь.
Её нет смысла ни приукрашивать, ни чернить. И изменить её тоже удаётся далеко не всегда.
Но у того, кто смотрит на жизнь открытыми глазами, больше на это шансов. Поэтому не бойтесь правды жизни. Её не нужно бояться.
